– Моя Леди пришла! – выдохнул он.

И принялся читать стихи. Речитативом.

Я подумала, что надо бы с Милой переговорить – у нее знакомых полно, может, и впрямь напечатает в какой-нибудь сборничек. Бурлаков-то – хороший, на мой вкус, поэт. А стихи я у его мамы выпрошу.

Катя жалась к стенке и хлопала глазами. Я же присела на тюфяк, коснулась ладонью лба парня – да у него и правда жар. И спросила:

– Зачем ты преследовал девушку?

– Я не преследовал, я цветы хотел подарить, – досадливо отмахнулся он. – Прекрасной Леди нужно поклоняться и дарить цветы.

– А в квартиру как попал?

– В какую квартиру?

– В Катину, на втором этаже.

– Я хотел цветы подарить. Я ее люблю.

И так – все полчаса, что я пыталась его разговорить. После чего, не отпуская от себя Екатерину, я расспросила бородатого местного обитателя.

Мужик оказался вменяемым. Он доступно рассказал, как они нашли «новенького», как он четыре вечера подряд обдирал местные клумбы и куда-то ходил, потом возвращался и восторженно читал им стихи.

– Аж продирает! – признался этот деятель, при взгляде на которого мысль о тонком и ранимом душевном устройстве вряд ли вас посетит.

Ну, а на четвертый день вернулся уже в таком состоянии.

– И что, чуть не две недели лечился? Лежал тут?

– Как же, удержишь его! – фыркнул мужик. – На этой неделе вроде чуток полегче стало, так побриться умудрился и побрел куда-то. Обратно уже не смог дойти, нашли его под тем же деревом, что и в первый раз, подобрали да сюда приволокли.

Так, а история-то складывается. Парень три дня преследовал Катю, но не нашел в себе храбрости подарить цветы. Потом заболел. Чуть пришел в себя – и проник в ее квартиру. С его-то фигурой тоже через форточку можно влезть. А там… не знаю уж, что искал, может, что-нибудь на память. И ушел, не дождавшись. По срокам совпадает.

Вот что с ним теперь делать? В больницу ему надо.

– Если сюда «Скорая» приедет, у вас проблемы будут? – спросила я у мужика.

– Не вздумай даже! «Скорая» сюда соцслужб нагонит, а от тех не отмашешься. Только хату новую искать. А мы привыкли здесь уже.

– Тогда… Сможешь донести его до моей машины? Я подгоню к калитке. – И я пошуршала купюрой.

Тот только отмахнулся:

– Что ж мы, не люди совсем? Донесу, конечно. Парнишке и правда лечиться надо. А что, он тоже… уличный?

– Нет, у него мама есть, она переживает за сына. Он просто… болеет, вот из больницы сбежал. Его и там ищут.

Так мы и поступили. Я подогнала машину, бородатый мужик погрузил вяло сопротивлявшегося Александра Бурлакова на заднее сиденье, Катя в оцепенении села рядом со мной, и мы поехали в «Святую Елену». По пути я набрала номер медсестрички Алены и попросила ее выйти ко мне.

– Что случилось? – перепугалась девушка при виде меня.

– Ален, мы с вами сейчас вашего потеряшку выгрузим. И посадим… Да хоть вот к этому дереву прислоним. Вы можете сказать, что сами его нашли? На меня ссылаться нельзя, я работаю под прикрытием. – Знаю, бред несу. Зато с нужными акцентами и интонацией.

Девица покивала как болванчик, мы с ней с некоторым трудом, но все же вытащили парня. И я отъехала за ближайшее здание. Попросив Катю подождать меня в машине, понаблюдала за дальнейшим развитием событий.

Алена сделала все, как я и просила: позвала охранников, те радостно затащили беспамятного Александра в больничку. Набрала меня:

– Я все сделала, как вы просили. Сказала, что случайно его увидела. Спасибо вам огромное!

– Да пожалуйста, подлечите его как следует, – откликнулась я. И загрузилась в машину.

Катя сидела в прострации.

– Кать, скорее всего, это Александр вас преследовал, – попыталась я ее растормошить. – И теперь он в больнице, они за ним будут лучше присматривать, подлечат, в том числе и от простуды. А вы – в безопасности.

– Но как же… он же… с чего он на меня так запал? – в расстройстве лепетала девушка.

Я вновь жестко объяснила, что это все – не ее вина, парень просто болен. И надо забыть об этой истории как о страшном сне.

Катя слабо пожала плечами, но на ужин в кафе согласилась. И заявила, что ее уже тошнит от картошки в мундире. Я же вообще, по-моему, только кофе с утра выпила.

Я припарковала машину возле небольшого ресторанчика с вывеской «Вкусная жизнь». Несмотря на не слишком звучное название, заведение было неплохим – я несколько раз там обедала и осталась довольна качеством предлагаемых блюд.

Мы зашли в ресторан, уселись за свободный столик и принялись изучать меню. В конце концов мы остановили свой выбор на пасте «Карбонара», салате «Цезарь» и кофе с круассанами. Выбирала, правда, я – Катя сказала, что у нее глаза разбегаются от обилия предлагаемых закусок, первых и вторых блюд, поэтому она доверила мне решать, чем мы будем ужинать.

– Жень, и что теперь? Вы думаете, я правда в безопасности?

– Надеюсь, что да, – ответила я. – По крайней мере, одну потенциальную угрозу мы устранили. Теперь остается проверить остальных подозреваемых – и можете жить спокойно.

В общем, один подозреваемый у меня лишился этого статуса. Судя по всему, Александра не скоро выпишут. Теперь будут охранять гораздо лучше, надеюсь. Чтобы не сбежал. Учитывая бедственное материальное положение Бурлаковых, ситуация и в самом деле непростая.

Я приняла единственное, как мне показалось, верное решение. Нашла фотографию банковской карты Елены Петровны и перевела на ее счет сумму денег, которая должна хоть как-то помочь несчастной женщине.

В сообщении к переводу написала: «Гонорар за стихотворения Александра Бурлакова».

Пока мы ждали наш заказ, я открыла базу данных в своем телефоне и ввела имя преподавателя резьбы по дереву.

В биографии Сергея Ефимова я не нашла ничего крамольного – мужчина окончил педагогический институт, работал учителем труда в школе, а потом увлекся резьбой по