немного худощавые, они не дрогнули ни в один из многочисленных моментов; сухая кожа, волнами покрытая у костяшек, и пучки, в плохом свету казавшиеся острыми, ни разу не ослушивались его — они собирались по команде в кулак и по той же команде жали руку — не было неосознанных решений, которых пришлось бы коснуться этим старым ладоням.

— Он хотя бы умер. Умер быстро. А тот, что остался в подвале, обречён на медленную и жалкую кончину — в виде многих лет он будет волочиться по этой земле и гнить. Выстрел был его решением. Я добил второго, потому что не хотел, чтобы другой страдал ни за что так же, как и тот, что виновен в моих глазах.

— Слабое оправдание, — Виттима смотрел на своего друга исподлобья. — Надеюсь, что у тебя всё готово — выдвигаемся.

— Пешком?

— Да. Сейчас… где-то десять утра — на подготовку ушло больше, чем я ожидал, но если не будем медлить, то где-то через шестнадцать-семнадцать часов будем на точке.

— К чёрту, — вновь рухнув в осевшее кресло, выдохнул наёмник, — я лучше сдохну — уже второй день без нормальной еды, неделя без отдыха, одной дерьмовой водой сыт не будешь…

В комнате расплылся монотонный стук часов. Джеймс смотрел в окно — на по-прежнему серое небо и всё ещё медленно ковыляющую вперед стаю. Уилл также перевел взгляд. «Мигрируют, — пронеслось у него в голове. — Совсем как животные. Десятки тысяч. Время ходячих прошло — они сбиваются, стараясь преуспеть там, где уже бессильны поодиночке».

— Ладно, — сказал вдруг младший. — Останемся здесь до заката. Надеюсь, к этому времени стая исчезнет из виду.

— Решил пренебречь своим профессионализмом? — насмешливо спросил Хантер.

— Напротив: среди этой стаи вполне может быть сонар или как ты там его называешь — тогда все они, — указывая на окно, сказал Виттима, — станут нашей проблемой. К тому же, нахер всё это — я и сам голоден, как волк.

Спустя часы солнце начало садиться. Двери старого дома медленно открылись, и два наёмника вышли наружу, рассекая своими ботинками лужи из только что закончившегося мелкого дождя. Тучи уходили в сторону севера, продолжая нести свою непогоду там, а огненный закат резал края мокрым деревьям, что скидывали воду с листвы под порывами ветра. Огромный красный шар витал над горизонтом, создавая удивительный человеческому глазу пейзаж: городские леса сливались цветами с пустынными прериями, а многолюдные когда-то дороги походили на рассекающие землю ручьи — с той поры, когда пробки в центральных районах города застыли навечно, а последний работающий кофейный автомат покрылся мхом, человек начал чувствовать особое единение как с природой, так и с собой.

— Солнце… — прошептал Хантер, обжигая глаза в закате. — Впервые за несколько дней. Красиво…

— Да, красиво, — поддержал его товарищ.

Не прошло и получаса, как за их спинами остался Стилуотер. В один из многих моментов, Уильям вдохнул воздуха и тут же скорчился в припадке кашля. «Чёрт, — подумал он про себя. — Не вовремя», — но приступ всё не проходил. Огромное желание отдышаться и, наконец, вдохнуть полной грудью овладевало телом наёмника — его лицо покраснело, волосы растрепались, а конечности не слушались. Упав на одно колено, он откашлялся и, выплюнув слюну с привкусом железа изо рта, начал переводить дыхание.

— Всё хреново, да?

— Хреновее, чем я думал, — вновь сплевывая кровь, ответил он. — А это дорогого стоит.

Напарник сел рядом с ним, и они уставились на закат, пока часы на руках обоих предательски громко вели отсчет нескончаемого времени. Солнце уже наполовину скрылось за линией полей и лесов, и лишь одна из развилок перекрестка предлагала путь из красного кирпича, ведущий в никуда — дорогу, по которой не проходил путь двух уставших мужчин.

— Почему бы не пойти к Эволюции? — быстро спросил Виттима.

— Опять эта херня… — устало парировал Уилл.

— Но почему нет-то?! Да-да-да, я слышал твою сопливую отговорку о том, что тебе туда нельзя, потому что они «убьют тебя, только завидят», но это нихрена не объяснение. Сказал «а» — говори «б»! Какого хрена Эволюции стрелять тебя даже в мирных базах?!

— У них есть весомый повод. Это всё, что я скажу, и на этом мы закончим.

— Но…

— Нет, без «но». Так же, как и тебе не хочется вспоминать твоё военное прошлое, я не хочу упоминать своё в роли наёмника-одиночки. Единственное, что тебе нужно знать — это то, как нажать на курок, когда я начну пускать слюну, и этого достаточно.

Уильям «Из Джонсборо» Хантер поднялся на ноги и молча пошёл на юго-запад — в сторону Оклахомы. Догнав его, Виттима лишь искоса поглядел на человека, который доверял ему своё будущее, но не открывал прошлое. Дорога затянулась. Так часто бывало — тишина растягивала время, словно резину, забирала положенные ей секунды даже тогда, когда их было практически некому отдавать. Солнце скрылось, и последний рубеж света исчез за горизонтом, оставляя некогда голубые небеса во власть тёмного ночного неба и яркой луны, но и её приходилось ждать — переживать кромешную тьму, в которой не видно даже кончика пальца на руке. Джеймс медленно шёл по дороге, всматриваясь в светящий экран телефона, на котором был включен компас.

— Эта штука тебя подведёт — сядет в самый хреновый момент. И поверь, пускай и это будет хреновым моментом — я найду в себе силы смеяться.

— Сказал старик, который что есть сил вглядывается в старый корабельный компас и всё равно нихрена не видит, — парировал его напарник. — В моей «штуке» установлен улучшенный аккумулятор, сам знаешь — она не садится месяцами и водонепроницаема, в отличии от твоей книжонки с картами. Меньше, лучше, экономичнее…

— И раздаёт по сырому картофелю каждому нищему — я помню. Один хрен не доверяю я ей… Сколько мы идём?

— Четыре часа и двадцать две минуты.

— Бля-я-ять.

Они обогнули посёлок Гатри и вышли на межштатную трассу номер тридцать пять — их дальнейшую дорогу до Оклахома Сити (не самую быструю, но самую безопасную). На шоссе им то и дело попадались брошенные автомобили — десятки, сотни забытых чудес Старого мира медленно разлагались как под ночными тучами, так и под палящим дневным солнцем — ржавели, обрастали мхом и травой, а те, что были на голой земле и вовсе