Посмотрим теперь, как в подобном мире могла бы развиваться жизнь. В память об открытиях, сделанных космическим зондом Galileo, назовем наш воображаемый мир Новой Европой.

Лингвистическое отступление

Вам, вероятно, известно, что в 2006 году на съезде Международного астрономического союза небольшая группа астрономов добилась принятия одного из самых глупых решений, когда‐либо выносившихся научными органами. Голосованием было решено «низвести» Плутон до статуса «карликовой планеты». В процессе обсуждения инициаторам пришлось совершенно невнятным образом переформулировать само понятие «планета» (полностью это обсуждение приведено в нашей книге «Экзопланеты»). Многие ученые‐планетологи это решение полностью проигнорировали, и мы в нашей книге поступим так же. Чтобы читателям было легче следить за цепочками наших рассуждений, мы будем использовать здесь общепринятое различие между терминами «планета» и «луна» (или «спутник»). Но мы считаем необходимым напомнить о существующем тренде: в настоящий момент планетологи обычно называют любой объект, включая луны, «планетой», если это тело достаточно велико, чтобы обладать сферической формой, и достаточно мало, чтобы не быть звездой. Мы знаем, что когда нашу Луну называют «планетой», это немного режет ухо, по крайней мере первые несколько раз, но рассчитываем, что в конечном счете все больше астрономов начнет разделять эту привычку.

Жизнь подо льдом

Как мы уже много раз повторяли, наиболее интересный расклад в водных мирах возникает, когда ядро планеты достаточно велико, чтобы поддерживать тектоническую активность. Тогда на твердой поверхности его коры возникают термальные кратеры. Многие ученые считают, что жизнь на Земле впервые возникла в таких же гидротермальных источниках в глубине океанов – условия в них таковы, что в изобилии имеются и необходимая энергия, и «строительные кирпичики», обязательные для зарождения жизни. Поэтому для дальнейшего разговора мы выберем планету с термальными кратерами на поверхности коры и подповерхностным океаном под слоем льда – и для удобства назовем его Новой Европой.

Как мы уже наблюдали на примере Айсхейма, у организмов, которые способны перемещаться вдоль гидротермальных каналов в места с наибольшим количеством ресурсов, необходимых для поддержания жизни, есть явное эволюционное преимущество. Это правило будет верным и на Новой Европе, но у ее обитателей появится еще одна возможность, недоступная жителям Айсхейма. На Айсхейме путешествиям между кратерами препятствуют толстые стены льда, в то время как живые организмы Новой Европы имеют возможность без труда заселять новые кратеры, просто проплыв какое‐нибудь расстояние в какую‐нибудь сторону. Таким образом, вероятнее всего, эти существа мигрировали бы между источниками подземного тепла примерно так же, как земные животные перемещаются с острова на остров по поверхности океана.

Условия окружающей среды вокруг источников были бы, очевидно, довольно разными и, таким образом, естественный отбор создал бы вокруг каждого из них множество видов, не похожих друг на друга, как это произошло на Земле. Например, в разных гидротермальных очагах может быть разный химический состав извергаемого из кратеров содержимого или разная степень прогрева воды, и таким образом, необходимость адаптироваться к этим условиям создала бы целую плеяду разнообразных видов (вспомним еще раз тигров и белых медведей).

В плане распределения энергии Новая Европа довольно сильно напоминала бы Айсхейм. Тепло и химическая энергия поднимались бы по гидротермальным трубкам к кратерам подводных вулканов, а свет от материнской звезды в значительной степени поглощался бы слоем льда. Мы можем представить себе формы жизни, которые зарождались бы вокруг гидротермальных источников и вместе с исходящими оттуда потоками энергии и пищи постепенно мигрировали наверх, к нижнему своду ледяного щита – для обитателей планеты он был бы краем их Вселенной. Как и на Айсхейме, сильнее всего преуспели бы те организмы, которые сумели бы пробиться наверх сквозь толщу льда и дотянуться до энергии, излучаемой материнской звездой. Мы можем представить себе несколько вариантов подобного развития событий.

Например, в толще льда могли быть трещины и расщелины, через которые просачивалась бы наружу населенная микробами вода. Кроме того, как нам известно, на тех из планет Солнечной системы, где существуют подповерхностные океаны (в том числе на спутнике Юпитера, Европе – чтобы не запутаться, давайте назовем ее Старой Европой), время от времени сквозь толщу льда пробиваются водяные гейзеры – а следовательно, существует еще один способ пробиться сквозь ледяной щит. И наконец, крупные трещины в толще льда могут возникнуть вследствие удара метеорита – и сквозь них тоже может хлынуть на поверхность вода из недр планеты. Когда эта вода замерзает, корка льда образуется заново – астрономы называют этот процесс «обновлением поверхности». (Это, кстати, объясняет, почему на поверхности Старой Европы так редко встречаются кратеры.) Таким образом, любой из перечисленных нами путей мог бы привести живые организмы на поверхность, под свет материнской звезды, а дальше, для того, чтобы суметь получить из этого света энергию, этим организмам потребуется освоить фотосинтез или что‐то подобное.

Впрочем, доводы предыдущего абзаца заставляют задуматься еще вот о чем: казалось бы, в мирах с подповерхностными океанами жизнь относительно легко могла бы выбраться наружу сквозь толщу льда, но тем не менее на поверхности подобных миров в Солнечной системе никаких признаков жизни не обнаружено. Вполне возможно, что ключевую роль здесь играет уже упомянутый нами приливный разогрев, то есть, в конечном счете, ответ на вопрос, говорим мы о самостоятельной планете или о спутнике. Другими словами, в мирах типа Новой Европы все пути миграции на поверхность вполне могут быть закрыты по пока неизвестной нам причине.

Может, например, выясниться, что эти миры просто расположены слишком далеко от Солнца, чтобы оно было в состоянии поддерживать жизнь на их поверхности. В предыдущей главе мы поговорили о том, что большие «листья» могут компенсировать слабость солнечного излучения. Возможно, однако, что существует некая эволюционная ступенька между населяющими толщу океана микробами и растениями с большими листьями, «бутылочное горлышко», через которое живым существам пройти трудно. Или перемещению к поверхности действительно препятствует какой‐то неизвестный фактор, возникающий вследствие приливного разогрева. Ну и наконец жизнь на этих конкретных планетах Солнечной системы могла просто не возникнуть.

Добавим еще, что Юпитер постоянно осыпает Старую Европу потоками высокоэнергетических частиц, достаточно мощными, чтобы разрушить любую жизнь на открытой поверхности спутника, но при этом проникающими вглубь льда на каких‐то несколько дюймов. Таким образом возникает еще один вариант: «наземная» жизнь на Европе может существовать не на поверхности ледяного щита, а в его толще, на глубине в несколько дюймов или десятков дюймов. Такую жизнь ни наши космические зонды, ни телескопы пока что обнаружить не в состоянии.

Есть и еще один момент, который мог бы объяснить отсутствие жизни на поверхности лун