на нет. Здесь ночь пахнет сыростью, цветами и облупившейся штукатуркой. И, если закрыть глаза, можно перенестись в параллельную реальность. В проштопанный солнцем и плющом южный дворик у берега моря, где воздух звенит от детских криков и плача чаек.

Я галопом взмываю вверх. Через три пролёта освещение становится достаточным, и я скачу увереннее, уже не боясь распластаться на бетоне.

Между четвёртым и пятым этажами тянутся деревянные полки с цветочными горшками. Растения давно высохли, и теперь лишь сухие язычки да искорёженные ветки свешиваются вниз, подобно паучьим лапкам. Когда я пробегаю мимо, сухой отросток цепляется за балахон, и я вскрикиваю от неожиданности.

На седьмом этаже я выдыхаюсь. Меня подводят и слабые мышцы, и лёгкие. Обессилев, присаживаюсь на ступеньки, прямо под лунное сияние. Как же мне не хватало отдыха!

Откидываюсь на ступеньки. Не самое удобное лежбище, но сил больше нет. Надо мной свешиваются канаты вековой паутины. Потолка почти не видно за серыми нитями.

Я достаю из кармана один из тюбиков, подобранных в тёмной ловушке. Маленький, но опыт подсказывает, что просто так здесь вещи не валяются. Хорошо бы это была взрывчатка. Тогда мне не пришлось бы бояться монстров в темноте. Одна искра, и можно выкусить ещё один кусок из стены! Какие тогда монстры…

Рассматриваю металлическую тубу. Никакой этикетки. Лишь вдоль шва тянутся выгравированные буквы. Куриный паштет.

Куриный паштет?! Я не верю своим глазам!

Отвинчиваю крышку, протыкаю мембрану и выдавливаю на ладонь немного густой массы. Запах не даёт сомневаться: это еда, причём, не самого дурного качества.

Значит, место, в котором я была — холодильник?!

Достаю другую тубу, дабы проверить теорию. Спагетти болоньезе. Ишь ты, какие деликатесы!

Впрочем, находка приходится кстати. Потому что у меня в животе урчит от одних только названий. Почему бы и нет, в конце концов?

Я снова отвинчиваю крышку первого тюбика и, не сомневаясь, выдавливаю массу себе в рот. Вкус оказывается насыщенным и натуральным. Я растираю мягкую пасту между нёбом и языком и закатываю глаза от удовольствия. Когда я ела в последний раз? Наверное, я никогда этого не вспомню.

Я уничтожаю тюбик за пару минут. Впервые за день в неизвестности, полный неожиданностей и хлопот, чувствую себя по-настоящему счастливой. Недовольное урчание в животе стихает, сменяясь блаженным ощущением сытости. Деликатес оказывается таким вкусным, что я решаю попросить у себя добавки. С упоением читаю гравировки надписей: ещё один куриный паштет, миндальное печенье, рагу из помидор и говядины, сливовый джем… Я даже имею право выбирать! С готовностью отвинчиваю колпачок и готовлюсь проткнуть мембрану, как вдруг…

Шаги!

Сюда кто-то идёт. Спускается по лестнице. И их двое или трое.

Этого ещё не хватало! Неслышно вздыхаю, проглатывая остатки курицы. Место, которое казалось таким уютным и безопасным, уже оккупировали. Это следовало предвидеть. Как стоит ожидать и того, что эти люди могут оказаться врагами.

Вжимаюсь в бетон, пытаясь стать невидимой. Только я, к сожалению, не во сне, где всё возможно. Здесь, в жестокой реальности, можно лишь попытаться сделать так, чтобы тебя не заметили. Спрятаться, прикрыться ветошью, затаиться за выступом стены, боясь вдохнуть полной грудью. Нужно выбрать подходящий путь.

Голова судорожно соображает, ища решение. Можно встать и дать дёру. Но тогда они точно заметят меня. Здесь, в ночной тиши, слышен каждый звук, и даже удары моего сердца могут выдать. Если они поймут, что я здесь, нет гарантии, что они не бросятся следом. Их силы, наверняка, превосходят мои. Увы, не могу быть уверенной в том, что тело не подведёт меня. Я слишком устала и выдохлась.

Можно прокрасться на этаж и забиться в угол. Но опять же: если они хоть что-то услышат — будут искать. Как пить дать!

Поэтому я выбираю третий вариант: сидеть на месте, затаившись. Молиться мысленно всем божествам и надеяться, что эти люди уйдут на этаж. Когда они отчалят достаточно далеко, я смогу выкроить момент и убежать.

Я задерживаю дыхание и пытаюсь слиться со стеной. Темнота вуалью ложится под глаза, и я начинаю видеть мир в ярко-фиолетовых цветах. Но уже через несколько секунд я жалею о своём решении. Потому что у моих визитёров совершенно другие планы, которые они не собираются согласовывать с моими.

Шаги приближаются. Те сверху, чьё существование подвергается сомнению, не услышали меня.

— А ты видела ещё кого-нибудь? — доносится до моих ушей женский голос.

— Тебя, — фыркает ещё одна женщина, — а ты?

— Только слышала, — отвечает первый голос. — Женщину какую-то, на лестнице.

— Может, мы одни тут? А то, что тебе послышалось — запись?

— Запись? — удивляется первый голос. — Ну и зачем? Это нелогично.

— А логично ли, что ты под потолком болталась?! — вторая женщина приходит в ярость. — Здесь нет никаких логик и физик! Здесь просто то, что мы видим. Мы — в ловушке какого-то маньяка, который накачал нас веществами, а теперь издевается. Очнись уже и прими это!

— Нас как минимум тринадцать, — возражает первый голос. — Вместе мы могли бы… Вот к чему я веду.

— Почему тринадцать?

— На майку свою взгляни!

— Я ничего не поняла, — бурчит второй голос, — но соглашусь. Мы не должны ссориться.

Две пары одинаковых кед появляются в пролёте. Я сжимаюсь в комок. Чужие ноги останавливаются на верхней ступеньке, словно дразня меня. Только теперь я понимаю, что удрать сразу было бы для меня лучшим выходом. Я словно качаюсь на маятнике. Они ещё не могут видеть меня, но предпринимать что-то уже поздно.

— Вилма, — говорит первый голос, — мы, наверное, без ночлега?

— Это как без ночлега? — возмущается вторая. — Сейчас отыщем более или менее приличную квартирку и ляжем.

— И ты сможешь спать?! А если на нас кто-нибудь нападёт? — надо же: они боятся так же, как и я!

— Не видишь что ли, — с издёвкой говорит Вилма, — этот урод действует исподтишка! Опосредованно. Он не полезет к тебе голыми руками.

— Но…

— На стрёме я стоять не буду! — резко отвечает Вилма. — Хочешь — стой сама, а я буду отсыпаться.

Ноги неожиданно разворачиваются, собираясь нести хозяек на этаж выше.

И тут я не выдерживаю.

Я поднимаюсь со своего места. Колени громко хрустят, мурашки бегут по икрам. Несколько секунд я с сомнением смотрю на площадку подо мной, думая, стоит ли давать дёру. Это последний шанс, всё-таки. Глубокая темнота завораживает, призывая погрузиться в неё. Стоит ли?

Собравшись с духом, я разворачиваюсь и иду наверх.

Огибаю площадку и ступаю на лестницу. Наверху топчутся две женщины: миниатюрная и крупная. Половина лица худенькой коротышки замотана банданой. Плечистая дама больше