Катэрия уже ревела, заливаясь слезами и соплями, глядя на меня со вселенской обидой ребёнка, который не понимал, за что с ним так обошлись.

— Да.

— А он нет! Да ему вообще плевать! ПЛЕВАТЬ! ПЛЕВАТЬ НА ТО, ХТО Я КРИЧАЛА ТАМ! УМОЛЯЛА ОХТАНОВИТЬСЯ! ВСЁ РАВИ ТЕБЯ! ХЁ РАВИ ХЕБЯ, НО КАК Я ЭХО ВИЖШУ! И МНЕ ХЛЕВАТЬ ХТО ТЫ ЧУХТВУЕЩЬ! ЗА ХТО СО МНЁЙ ТЯК⁈

Под конец её речь и вовсе стала неразборчивой настолько, что я начал с трудом понимать, о чём она говорит.

Катэрия ещё несколько минут жаловалась на него, взахлёб вспоминая все свои обиды. От детства, когда она нашла щенка и пыталась его оставить, а отец от злости выбросил его в окно со второго этажа, до уже подросткового возраста, когда она поцеловалась с мальчиком, а отец буквально вытравил его семью из города, сломав им жизнь.

Я услышал достаточно интересного об этом мужчине. Для меня это не выглядело прямо-таки дикостью, но на Катэрии они явно оставили отпечаток. Возможно, это и был ответ, чего она так держалась за ребёнка вопреки отцу.

А потом Катэрия потянулась ко мне и начала падать с кровати. Единственное, что я смог — это броситься навстречу, и она уткнулась мне в грудь лицом, после чего раздалось её протяжное и глухое:

— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у…

Она ревела так минут пять, пока совсем не смолкла, хотя и продолжала прижиматься лицом к моей груди и пачкать рубашку соплями и слезами.

Будь милосерднее к девчонке, чувак…

Я само милосердие.

Ага, заметно…

Я помог ей выговориться. Ладно, я могу обнять её и погладить по голове, если ей станет от этого легче. Как бы то ни было, на мой взгляд Катэрия крепкая девушка — переживёт это.

Мы сидели так очень долго, пока она наконец не выпрямилась, вытирая красные глаза и нос.

— Мне стало легче, — негромко произнесла она. — Спасибо, Грант.

— Не за что.

— Просто… просто всё равно больно осознавать, что как человек, ты никому не нужна, — вздохнула она. — А как ты… можешь так спокойно относиться ко всему?

— Наверное, потому что на фоне того, с чем я сталкивался раньше, это лишь небольшие проблемы, которые так или иначе решаются, — пожал я плечами.

— Да, я и забыла, откуда ты… — вздохнула она. — Такие, как ты всем нужны, наверное…

— Ты сестре нужна, — напомнил я.

— Это… это да… — вздохнула Катэрия.

— Есть много других людей, кому ты нужна.

Чувак, ты сейчас ходишь по чертовски тонкому… а нет, уже провалился.

Катэрия внимательно взглянула мне в глаза. Так пронзительно, будто пыталась разглядеть душу через них. Я ответил ей прямым взглядом, пока Катэрия не отвернулась.

Молодец… если ты говорил о людях, коих она защищает, будучи охотницей, так и надо было сразу ей сказать.

Я… я уже понял. Ладно, не суть…

Суть, чувак, суть!

Думаю, сейчас у нас есть проблемы куда более важные, чем это.

— Как ты меня смог вытащить оттуда? — уже куда спокойнее спросила Катэрия.

— Можно сказать, похитил.

— Похитил? — приподняла она бровь, теперь куда больше похожая на себя. — Так, а немного поподробнее?

— Пришли, отвлекли твоего отца и его охрану, после чего посадили в машину, отвезли к посадочной площадке и там уже на корабле довезли к нашему поместью.

— Удивительно, как отец только смог отпустить вас, — фыркнула она. — Он же на меня такие планы строил, понимаете ли.

— Здесь есть загвоздка, Катэрия, — не закончил я. — Отец тебя не отпускал. Так получилось, что мы и его тоже похитили.

Вот здесь уже взгляд Катэрии было сложно перевести, так она на меня смотрела.

— Прости?

— Он здесь, в подвале, — объяснил я. — Нам пришлось забрать и его тоже.

— Как?

— Случайно.

— Как можно случайно похитить моего отца? — не могла она понять, и мне пришлось более подробно объяснить, как всё происходило.

Как её заметил один из наших людей, как он включил пожарную тревогу, после чего уже на первом я перехватил её и отца, а дальше под дулом пистолета отконвоировал к машине и там уже к кораблю. Катэрия помнила ровно до того, как их начало обливать водой, так как после этого ей поставили укол, чтобы она не кричала на весь коридор, пока её везут.

— Это плохо… — пробормотала Катэрия. — Он здесь, да? В поместье?

— Да. Я хочу спросить тебя — нам ждать войны? Уверен, они знают, кто его и тебя похитил.

— Войны? Не знаю. Вряд ли прямо сейчас, пока он и я у вас. Скорее всего, об этом сообщать Алианетте, и уже ей придётся принимать решение. Но сейчас это будет держаться в строгом секрете. Скорее всего, служба безопасности не выпустит информацию дальше моей семьи.

— А другие семьи дома?

— Служба безопасности будет стараться держать это всё в секрете, пока не решится вопрос с тем, чего ждать — переговоров или войны. Иначе могут начаться возмущения внутри самого дома среди других семей. А это плохо. Это, не говоря о том, что об этом не должны знать другие дома. Сейчас они не будут поднимать шума.

— Но потом поднимут.

— Рано или поздно, — согласилась она.

Значит дом Голд будет держать это под строжайшим секретом, чтобы другие дома не знали о таком позоре. Именно позоре, так как причин больше скрывать этого нет. Служба безопасности упустила и отца, и дочь из-под собственного носа, уступив безродному парню.

Внутри самого дома это тоже будут стараться держать в секрете, чтобы семьи не узнали о потере главы и ничего не удумали, будь то бунт или попытка лично вернуть главу дома, что может привести к плачевным последствиям.

Иначе говоря, пока они будут думать, но если ничего не решится, это будет война.

— Если мы его просто вернём, это вряд ли что-то изменит, я верно понимаю?

— Вряд ли. Предположу, мой отец попытается как вернуть меня, так и отомстить тебе за то, что ты вообще посмел посягнуть как на его жизнь и свободу, так и на мою честь. Ты унизил его, Грант.

То есть верни мы Голда обратно — ждать войны, и он, скорее всего, присоединиться к другим, кто уже хочет нашей