Со՛гад, — жрец сделал многозначительную паузу, глядя куда-то вдаль. — И вот однажды, когда она жила на летнем пастбище со своими семью братьями, Мара спустился к ней в образе белого барана и овладел ею.

— Это ещё как? — поразилась Драгана. — Вот просыпается девица и обнаруживает, что на неё залезает баран с самыми гнусными намерениями. А она вместо того, чтобы прогнать наглое животное пинками, или хотя бы заорать, просто раздвигает ноги. Она идиотка или у вас это считается нормальным?

— Это бог был, — терпеливо указал ута.

— А она-то откуда это знала? Или этот баран сразу ей представился: «Спокойно, Зульфия, я бог»?

— Её Со՛гад звали, — с видом безграничного терпения поправил её жрец.

— Да неважно, как её звали. Ты сам представь, как это было. Да любая нормальная девка от такого крик бы подняла. Семь братьев там у неё, говоришь? Вот они на крик с дубьём и сбежались — а дальше что? Свечку держали для барана?

— Что ты можешь знать о богах, женщина? — раздражённо вопросил жрец. — Я говорю, что так было.

— Да где уж мне что-то знать о богах, — саркастически усмехнулась Драгана. — Ладно, не злись, ута. Я просто понять не могу — ну хорошо, пусть девка дура. Любой баран ей богом назвался, она и ноги врозь. Но богу-то это зачем — ему бараном привычнее, что ли? А может, ваш Мара тоже из зверобогов? — вдруг задумалась Драгана. — Но тогда зачем ему человеческая девка? Шёл бы на пастбище овец валять. Хотя ты же вроде сказал, что дело как раз на пастбище было — может, эта ваша Со՛гад просто за компанию с овцами пошла?

— Ты слушать будешь или нет? — жрец начал терять терпение.

— Всё, всё, слушаю, — согласилась она.

— Когда братья увидели ребёнка…

— Сразу и родила? — удивлённо подняла бровь Драгана. — Хотя, с другой стороны — чего тянуть? Молчу, молчу, рассказывай.

—… они решили, что отцом мальчика был один из них, и стали этого брата убивать.

— Быстро у вас в плане правосудия, — уважительно заметила Драгана. — Наши сутяги здесь бы с голоду перемерли.

— Но они с сестрой обнялись и их скрыло цветное облако, а оружие братьев ничего сделать не могло.

— Обнялись, говоришь? — понимающе хмыкнула Драгана. — Может, там и впрямь что-то было. Допустим, девчонке понравилось, вот она и решила продолжить, а братец и не прочь посодействовать.

— А ребёнка покрыло сияние, и тогда все поняли, что он родился от бога, — жрец вздохнул. — И кому я всё это рассказываю?

— Да ладно тебе, ута, мне в самом деле интересно. Я просто пытаюсь понять, что там на самом деле было, а что уже после понаврали. Здесь, похоже, порядком присочинили.

— Наши легенды правду говорят, — возмутился жрец.

— Я верю, — покладисто сказала Драгана. — А дальше что-нибудь ещё было?

Жрец немного помолчал с кислым видом, но потом всё-таки решил досказать:

— Потом девушка бросилась в озеро…

— Зачем бросилась? — не поняла Драгана. — Вроде ведь уже разобрались, что это бог пошалил. Девчонка не виновата — кто бы устоял против белого барана?

Жрец проигнорировал её вопросы.

—… а отец девушки бросился в озеро вслед за ней.

— Ещё и отец откуда-то взялся, — негромко прокомментировала Драгана, закатив глаза. — Она же с братьями там была?

— Это уже позже было, — терпеливо объяснил жрец, уже смирившись с тем, что слушать его молча она не будет. — Отец попал на тот свет, где Мара научил его молиться и творить суд. Потом он подарил отцу девушки волшебную одежду и отправил обратно в мир живых. И повелел людям почитать девушку Со՛гад и её сына, которого назвали Химинду. А отец девушки надел эту волшебную одежду и переспал с её матерью, и они оба стали молодыми.

— У нас, когда переспать хотят, одежду обычно снимают, а не надевают, — заметила Драгана. — Вообще непонятно, как вы с такими странными сексуальными обычаями как-то ещё умудряетесь размножаться. Но в целом история интересная, да. А дальше там что было?

— А дальше всё, — с некоторым облегчением ответил жрец. — От Химинду и пошёл клан Касем. Потому и вожди всегда из клана Касем, и жён Мара тоже из нашего клана берёт.

— Понятно, — задумчиво сказала Драгана, хотя по её тону было очевидно, что понятно ей далеко не всё. — Слушай, ута, а разве у вас не Имра на том свете всем заправляет?

— У нас в Прасуне его Марой зовут, а не Имрой, — с достоинством ответил тот.

— Так значит, смертью как раз Мара и ведает, — понимающе кивнула Драгана. — Знаешь, ута, я тебе сейчас одну новость скажу. Правда, этой новости уже пара тысяч лет, но никогда ведь не поздно узнать что-нибудь новенькое. В общем, Мара сейчас женщина и зовётся Мореной.

Жрец ничего не сказал, но посмотрел на неё с явным недоверием.

— Ну может, она вам и не стала говорить, чтобы не смущать вас излишним знанием, — пожала плечами она. — Ей же, по большому счёту, никакой разницы, в какой форме вам являться. Но жён она у вас точно брать не станет, даже не надейся. И в овцу она тоже не превращается, так что не давай воображению особо разгуляться, когда о ней говоришь. Так-то она к смертным нормально относится, но сердить её я бы не рискнула. Даже я бы не рискнула.

— Откуда ты это знаешь? — хмуро спросил жрец.

— Приходилось с ней встречаться, — туманно ответила Драгана.

Глава 11

— Арди! — окликнула меня Мина Золотова, когда я устраивался за столом. — Что это за новый предмет у нас будет?

— А я откуда знаю? — удивился я вопросу.

— То есть тебе название «Непрямые воздействия» ничего не говорит? — настаивала она.

— А тебе?

— Мне ничего, — ответила она, выжидающе глядя на меня.

— Вот и мне точно так же, — поставил я точку в обсуждении.

Дверь снова хлопнула, запуская Анету Тирину, которая на ходу сосредоточенно копалась в своём рюкзачке.

— Всем привет, — обратила она внимание на присутствующих. — Кеннер, Лена, привет, как дела?

Она устроилась за соседним столом с Ленкой, продолжая что-то озабоченно разыскивать в глубинах рюкзачка. Женщины не зря предпочитают маленькие сумочки — чем больше сумка, тем больше риск, что нужная вещь уйдёт в донные отложения.

— А кстати, Кеннер, — Анета вдруг вспомнила про меня, — что это за воздействия такие?

— А почему ты это у меня спрашиваешь?

— Ну, их же Максакова вести будет, а ты вроде с ней знаком.

— То есть ты считаешь, что мне нужно было бежать к ней и спрашивать: «Сиятельная Анна, а что такое вы будете у нас вести?»

— Нет, ну зачем прямо так уж в лоб, — слегка смутилась она.

— У меня с Максаковой знакомство исключительно деловое, она мне не подруга, знаешь ли, — с лёгким раздражением сказал я. — А ты-то сама почему у Алины не спросила?

— Да вот не спросила.

Анета потеряла ко мне интерес и о чём-то зашепталась с Ленкой. Опять хлопнула дверь, и в аудиторию всей семьёй ввалились Сельковы. Устроившись за столами, они тут же обратили внимание на меня:

— Кеннер, — обратилась ко мне Дара, — можешь в двух словах рассказать, что это за предмет?

— Да вы что как с цепи сорвались, — я страдальчески закатил глаза. — Что вы все от меня хотите? Откуда мне это знать?

— Да страшно как-то, — виновато отозвалась Дара. — Девчонки с пятого курса говорили, что лучше уж Генрих, чем это. А ты мог бы узнать у преподов, тебе не отказались бы рассказать.

— Нет, я не мог бы ничего узнать, — уже довольно раздражённо ответил я. — Либо я нормальный студент, либо я привилегированный студент, понимаешь?

— Не понимаю, — призналась она.

— Сегодня я задаю вопросы, на которые обычному студенту не ответят, завтра я прошу Менски обращаться со мной полегче, послезавтра я на экзамене требую билет попроще. Многие и так наверняка подозревают, что я свои оценки заслужил не совсем честно, а если я получу хоть какие-то послабления, то эти подозрения тут же превратятся в уверенность.

— А тебе разве не всё равно кто что думает? — в замешательстве спросила Дара

— Нет, конечно, не всё равно. Это вопрос репутации. Да и вообще, я не хочу, чтобы так думали — мы свои оценки «превосходно» заработали честно.

От Ленки донеслось ощущение сомнения — она в честности наших оценок как раз была не вполне уверена. Из-за нашей связи мы могли делить учёбу, и фактически, учить только половину материала — собственно, только благодаря этому у меня и хватало времени на учёбу. Я пытался убедить её, что оцениваются знания, а раз знания у нас есть, то и оценка