– Много пила, сама виновата, – пробурчал он и, прикрывглаза, вылил в своё горло оставшееся вино, зачем-то покрутил пустой бутылкой и небрежно швырнул её под ноги.

– Она жила в магазине, в подсобном помещении, – не-хотя звучал его скрипучий голос. – Это случилось, в аккурат, в выходные дни, когда я был в двухдневной командировке в Германии. Водка, которую они выпили, оказалась отравленной. Её приятеля нашли мёртвым возле телефонной будки неподалёку от магазина, тело Инги лежало на кровати. Вернувшись, я узнал о случившемся. Меня долго таскали, пытались предъявить обвинение, но я имел алиби...

– Как много совпадений, случайностей! Не отлучись выСЛУЧАЙНО в Германию, вас бы посадили. Но вы отделались лёгким испугом. Ведь вы, и только вы, пан Мечислав, унаследовали капитал, внесённый Ингой в ваше частное предприятие, и были главным, если не единственным, подозреваемым! Не так ли? – воскликнула я, взглянув на него вопросительно.

– Не стану отрицать, что всё досталось мне. Да, по счаст-ливой случайности, я был в Германии. Но мне здорово потрепали нервы, – уныло протявкал он.

– Странно, пан Мечислав, что, пережив подобную драму,вы снова изъявили желание связаться с русской. Я бы на вашем месте больше не рискнула!

– Почему? – спросил он, краснея.

– Ну, мне кажется, что русские женщины здесь подверже-ны определённой опасности и, тем более, те, которые сотрудничают с вами.

Он что-то нечленораздельно коротко рыкнул.

– Можно с уверенностью предположить, что в водке, ко-торую выпили Инга и её друг, находился яд. Если погибли двое, значит, яд находился в бутылке! Логично?

– Логично, – подтвердил он, чуть трезвея.

– Я не знаю, какую версию рассматривала полиция, нонапрашивается вопрос – как яд попал в бутылку? Вы лично об этом не задумывались? – Я смотрела на него пристально, не спуская глаз. Его глубоко посаженные глазки забегали, лицо запылало, он сделался весь пунцовый и стыдливо понурил голову.

– Будем рассуждать дальше. Инга и её приятель не отра-вились по собственному желанию и не могли купить отравленной водки. Иначе бы уже половина Польши была усеяна трупами, а значит, остаётся только одна версия… Инга купила нормальную водку, которую подменили на отравленную – в её же холодильнике, и сделал это не кто иной... – я сделала паузу и, прищурившись, в упор посмотрела на пана Мечислава.

Он замер в ожидании, судорожно проглотив комок воздуха, и впервые смотрел на меня прямо, забыв спрятать взгляд. А я сумела разглядеть в его глубоко посаженных глазках тревогу и острую искру злости.

– А, мягко говоря.., ваш завистник, – продолжала я, слов-но не замечая вздоха облегчения, вырвавшегося из взволнованной груди пана Мечислава, – чтобы подставить вас, пан Мечислав, а вы спаслись от тюрьмы только благодаря счастливому случаю! Вы счастливчик, пан Мечислав! Не сбеги вы в Германию в тот день.

Я снова взглянула на него, понимающе улыбаясь.

У него был вид человека, неожиданно для него самого уличённого в преступлении. Он смотрел на меня с нескрываемой ненавистью. Я поняла, что припёрла его к стене, но слишком увлеклась в своих расследованиях, забыв, что разговариваю с отравителем и очень опасным преступником.

– Ах, я просто начиталась детективных романов! – рас-смеялась я, – Но версия довольно-таки забавная! Не правда ли? – сказала я, снова весело взглянув на него.

Но он весь затаился. Нужно было быть идиотом, чтобы не понять, что я издеваюсь над ним. Для меня было удивительным то, что я его не боялась, а была уверена, что он бессилен против меня, что ни один его коварный план не будет увенчан успехом.

Гжегож сел за руль, и мы поехали. Тяжёлые мысли роились в моей голове. Было ясно одно: бедная Инга и её приятель пали жертвами грязного преступления. Я не сомневалась, что это именно пан Мечислав подменил водку в холодильнике Инги на отравленную. Он знал её привычки и был убеждён, что в выходные дни она успокаивала себя спиртными напитками. Ну, а когда Инга завела русского любовника, и, быть может, раненое сердце пана Мечислава не выдержало испытания ревностью, он решил одним хлопком убить двух мух – отомстить за измену и присвоить капитал. Он точно, с жестокой холодностью, всё рассчитал. Подменив водку на отравленную, он тотчас же выехал за границу, чтобы иметь твёрдое алиби.

Если полиция не нашла доказательств, чтобы обвинить пана Мечислава, то у меня, тем более, их нет. Видение, посетившее меня у могилы Инги – только мистика, и ничего больше. Но для чего оно было ниспослано мне? Что я должна делать теперь?

Темнело, когда Гжегож подвёз меня прямо к подъезду. Он был молчалив, да и мне не хотелось говорить ни о чём. Я попрощалась с ним и вошла в подъезд.

Поглощённая мыслями, я подошла к двери, автоматически вынула ключ из кармана и вставила в замочную скважину... Но дверь не захотела открыться, она была заперта на второй, верхний, замок, от которого у меня не было ключа! Ничего не понимая, я побрела к лифту и позвонила в ненавистную дверь на десятом этаже. Меня уже ждали, и неестественно весёлая владелица увлекла меня в вестибюль, как я потом поняла, чтобы держать под контролем ситуацию и не иметь свидетелей.

Неожиданно в узком стеклянном пространстве она набросилась на меня, пытаясь вцепиться в волосы. Меня спасла только мгновенная реакция, я вовремя увернулась, но она ещё и ещё раз попыталась сделать то же самое. Я словно играла с ней, постоянно увёртываясь от её нападений. Тогда она обрушила на меня в своём бессилии шквал площадной польской брани, позволяя себе всё, что только могло прийти в её чёрную пьяную голову. Но меня поразила только одна фраза, которую она отчётливо произнесла:

– Скажи спасибо, что у тебя есть этот пояс с молитвой, иначе тебя бы уже давно не было в живых! – с лютой ненавистью и с пеной у рта выкрикнула она.

Я когда-то рассказала ей о том, что постоянно ношу пояс с написанной на нём молитвой, который хранит меня...

Выскользнув из стеклянного коридора, я сбежала вниз по ступенькам, оставив разъярённую чёрную кобру наедине со своей бессильной злобой и накопленным смертельным ядом.

Уже был густой тёмный вечер. Впереди ночь, а у меня нет крова над головой, но я не думала об этом. Небо было безоблачным и звёздным. Я нашла ковш Большой Медведицы, и, отсчитав от него семь отрезков, зачем-то определила Полярную звезду.

В глубине двора стояла машина, очертания которой показались мне очень знакомыми.