Шрифт:
Закладка:
— Корнфлогг — самый крупный северный город Барджайи, — проинформировала она меня, ведя свой ярко-желтый дирижабль прямо над разрезающей лес дорогой, покрытой, как и всё тут вокруг, толстый слоем снега. — Отсюда уходят составы соленой жирной рыбы — гатши. Её вылавливают на окрестных островах в огромных количествах, а затем развозят по стране. Ну и… Корнфлогг является столицей преступного мира Северной Валты. Нам нужно быть здесь очень осторожными. Постарайся… быть как можно менее заметным. У меня есть плащ с капюшоном.
— А мне пополнили запасы грима, — парировал я: — Загримируюсь под орка-карлика. Только не забудь звать меня Виктором Мадре. А то…
— Да уж, произнести имя Магнуса Криггса в таком городе…, — покачала девушка головой, а затем её взгляд, обращенный на меня, вспыхнул любопытством: — А ты… расскажешь, как стал мировой знаменитостью? Что ты такого сделал, что сам Алхимик за тебя такие деньги предлагает?!
— Имя? — я наклонился над сидящей девушкой, а затем не больно щелкнул её по миниатюрному носику, — Имя ерунда. Вот если ты сболтнешь, что провела почти три недели вместе с кидом, который до сих пор не рвется искать ихорников и не корчится от боли…
— Ой! — девушка тут же сделала огромные глаза, зажимая себе рот обеими руками.
Ну, это нужно было сказать. Она бы догадалась о том, что я выплатил Долг, вопрос пары дней. А симулировать приступы, да потом еще искать в этой лесной стране тварюшек, не хотелось никак. Второй щелбан достался лбу.
— Эй! — на меня посмотрели с неприкрытым возмущением, но я, улучив момент, когда красноголовая освободит свои губы, тут же сунул между них пипетку с противоядием. Время принять «лекарство». Неприятная процедура, в буквальном смысле откатывающая наши отношения назад каждый раз. Никому не нравится ошейник, как и подёргивания за него.
— Когда-нибудь я расскажу. А пока давай-ка обсудим, кто кому кем будет… и что нужно отвечать на самые тривиальные вопросы.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Глава 11
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Мороз и солнце, день отвратный. Непередаваемо удушливая вонь гниющей рыбы вторгалась в ноздри, как монголо-татарская орда в юго-восточную Русь. Разделочные цеха, в изобилии встречающиеся на нашем пути, то и дело отворяли свои ворота, чтобы выпустить новую телегу, полную парующей разделанной рыбы, а заодно и извергали из себя плотные клубы омерзительно-густого запаха. Работа по заготовке в Корнфлогге шла круглый год. А может быть, даже круглые сутки.
— Тьфу! — Стелла сплюнула попавший ей в рот комочек слипшихся снежинок, замерла, вытаращив глаза, а затем начала отплевываться еще энергичнее. Закончив с этим занятием, девушка вытерла рукавом рот, а потом пожаловалась: — Тут даже у снега привкус рыбьих кишок!
— Эдо шалят двои перегруженные одонятельные децепторы, — глубокомысленно прогундосил я, вновь хватая полугоблиншу за руку. — Идём уже, сестричка.
Зеленый грим и темные очки у меня, капюшон у Стеллы, всё это в достаточной степени служило маскировкой, чтобы спокойно проникнуть в город, битком набитый орками. Сильно занятыми барджайскими орками, что было далеко немаловажно. На нас внимания обращали ровно столь же мало, как и на ярко-желтый дирижабль Заграхорнов. Зеленокожие здоровяки, крепкие и энергичные все как на подбор, сосредоточенно и привычно трудились на благо своей прекрасной родины.
Всюду, куда не поверни взгляд, стоял трудовой процесс, очень напоминающий таковой же у муравьев. Народ самозабвенно впахивал на рыбозаготовке, всюду бегали миниатюрные монорельсовые трамвайчики с большими грузовыми отсеками, работающие без водителей конвейерным типом, дымило множество труб, насыщая и без того отвратный местный воздух чадом угля, мазута и какой-то химической дряни. Одинаковые дома из одинаковых материалов, одинаковая рабочая форма, одинаково здоровые туши орков… всё это меня пугало. Если уж преступный оплот Барджайи похож на муравейник, то что тогда творится в законопослушных городах?
— Эй! Как я выгляжу? — раздалось шипение со стороны моей попутчицы.
— Как бездомная бродяжка в лохмотьях, решившая поиграть в шпиона, — недовольно прокомментировал я. — Лучше бы дала мне выкрасить свои волосы.
— А глаза бы я куда дела?
— Под капюшон.
— Под ним и волосы спрятать можно!
Аргументный аргумент. Только вот в том море саржи, представляющим из себя одежду как мою, так и каждого первого встречного, одежка Стеллы, сделанная наживую из каких-то мехов, тканей и чуть ли не шкур, буквально кидается в глаза. Правда, местная рыбная вонь, видимо, напрочь вышибла из голов десятков окружающих нас трудяг хоть какое-то любопытство. На дикарку с ребенком никто не бросал второго взгляда.
— А глаза можно было бы закрыть. Типа слепая. Я был бы твоим поводырем.
— Виктор, ты дурак?! Знаешь, что делают с калеками в Барджайе?!
Да уж, не подумал. Если тут среди здоровых детей идет такой жестокий отбор, то с калеками тут вообще должен быть разговор очень коротким. Так и оказалось, страшным шепотом мне на ухо было поведано, что медицина в Барджайе штука весьма непопулярная. Развитая, безусловно, но заточенная, так сказать, на быструю и полную рекуперацию пациента. В ином случае заболевания лечились быстрой и живительной эвтаназией. Беспощадное общество.
Впрочем, атмосфера муравейника вскоре сменилась чем-то вроде атмосферы сломанного муравейника. Мы дошли до самых бедных кварталов, сейчас, в полдень, практически пустых. Совершенно однообразные трехэтажные дома тут были всюду. Три этажа, два подъезда, маленькие окна. Настоящие рабочие бараки. Из живых? Только дети, с 3 до 10 лет, сидящие группками на свежем воздухе с учебниками. Молча и сосредоточенно читающие и пишущие в тетрадках. Пока мы со Стеллой гребли по снегу мимо этих однотипных домов и однотипных детей, я не раз и не два видел, как те откладывают учебники и конспекты, чтобы устроить себе разминку на ближайших турниках. Снарядов для физических упражнений тут было полно.
Бедность. Очень относительное понятие для Корнфлогга и Барджайи в целом. Признаков истощения я не заметил ни на одном зеленом лице за полтора часа ходьбы по глубокому, черти бы его подрали, снегу. Самой дохлой особью, имеющей отношение к оркам, можно было смело назначать Стеллу. Одинаковые дома, буквально вопиющие о том, какие-там небольшие квартиры? Так они в идеальном порядке, нигде ничего не обваливается, а у каждого второго здания прикручена массивная железная будка, внутри которой, по словам Стеллы, есть телефонный аппарат для вызова пожарных и иных служб. Да и вообще: то, что она называет «бедными районами», для Барджайи норма жизни.
— А жизни тут нет…, — пробормотал я, глядя, как куча детворы занимается перетягиванием каната.
