У Кирана было достаточно сил, чтобы защитить и спрятать Хана, а у того была цель всей жизни, от которой он не отступится. Когда печать исчезнет, и их связь разорвется, постепенно все поймут, что Хан не плохой человек и готов посвятить Северу всю свою жизнь. Лишь бы только он не пытался отстоять никому не нужную справедливость. В мире нет справедливости. Или Найт просто никогда ее не встречал.

Солнце и тени от колонн разбили зал на участки рыжего света и фиолетовой тени, луны наконец-то появились на синем небе. Печать удержания сияла так ярко, словно не ослабевший Найт сидел в ее центре, а чудовище из Харсана ожило и прилетело сюда, заняв его место.

Все во дворце ошибались. Они так сильно ошибались, но у Найта не было доказательств, не было прошлого и будущего, не было ничего.

Он заглянул в глаза Эйдена и выдавил улыбку, такую же, как во время пыток, – непокорную и яркую улыбку демона с Черничной горы.

У него уже давно имелась одна догадка. Это был последний шанс подтвердить ее.

– Ты ненавидишь моего Посланника, – его голос был хриплым и тихим, но Эйден слышал, – а я с твоей нашел общий язык.

Янтарь в расширившихся от изумлении глазах мужчины угрожающе вспыхнул.

Губы Найта беззвучно зашевелились, складывая три слога в хорошо знакомое им обоим имя: Э-лис-те.

– Ты!..

Догадка подтвердилась!

Эйден зыркнул так, словно собирался сжечь демона с Черничной горы на месте, но не он руководил судом. Переведя взгляд на шумящую толпу, он с жаром проговорил:

– Как свидетель, старейшина Совета и участник тех событий я заявляю, что это существо перед вами надо казнить!

Зал Правосудия взорвался криками: «Казнить! Казнить! Под солнцем и лунами! Убить чудовище! Смерть ему!»

Они неистовствовали за спиной Найта, их ауры создавали эффект, будто на плечи давит тяжелый камень, но юноша лишь улыбнулся уголком рта и закрыл глаза. После раскрытия тайны не оставалось сомнений, что этот суд ни что иное, как демонстравия власти.

К сожалению, вопросы, два года роившиеся в голове Найта, так и останутся без ответов. Неважно, кто он, неважно, кто его создал, неважно, что он чувствует. Он – лишь черточка на страницах огромной книги бытия. Лишняя запятая.

– Тишина! – прогремел голос Каррин у него над головой. – Суд выносит решение. – Она по очереди взглянула в глаза трем другим старейшинам и, получив их согласие в виде короткого кивка, снова заговорила: – Найт, ты слышал все обвинения в твою сторону. Есть ли тебе, что сказать в свое оправдание?

Закусив губу, юноша молча покачал головой.

– Хорошо. Тогда я приговариваю лжеца, обманувшего смертных, заключившего незаконный контракт с человеком, посмевшего объявить себя Вторым Покровителем Севера и Аркона, а также обладающего аурой высшего демона, рожденного из ненависти и самовольно взявшего себе имя демона с Черничной горы Найта к казни под солнцем и лунами. Да увидят боги-создатели Резарион, Ашер, Марина и наша мать Этери справедливость Покровителей, и да познает виновный кару за свои грехи!

Она подняла перед собой руку, и над ней вспыхнула алая печать.

Найт почувствовал, как с его запястий спала цепь, и в изумлении распахнул глаза. На короткое мгновение он был свободен, но в ту же секунду две печати появились вокруг его запястий, словно браслеты, и потянули их стороны. Стоя на коленях с разведенными руками, Найт поднял взгляд на Каррин, читающую заклинание. Ее ладонь была направлена на него, и алый свет вокруг предплечья сиял все ярче.

Один из стражников подошел и передал старейшине черный меч, который она вынула из ножен и вонзила в трещину на полу.

Найт сдышал об этом артефакте от Регина: один из двух мечей, принадлежащих Каррин, который мог бесконечно впитывать темную энергию. Меч, к которому без ножен могла прикасаться только она, и которого боялись все демоны без исключения...

Затмение.

Взглянув раз, Найт уже не мог перестать смотреть на черную рукоять и клинок, похожий на провал в саму Бездну.

Первый круг печати завис перед Каррин. Продолжая читать заклинание на божественном языке, она активировала второй, а когда прозвучала финальная часть, по залу пронеслась волна энергии. Белая вспышка на полу почти ослепила Найта.

– Тьма склонится перед светом, – сказала Каррин, меняя несколько раз положение ладони. – Демон склонится перед Покровителем. Ничто не вечно в этом мире, кроме солнца и лун, что станут свидетелями всего сущего.

Завершенное заклинание опустилось к мечу, и тот издал низкий гул. Между лезкием и большим рисунком на полу протянулась сияющая трещина, над которой лентой заструился черный туман.

Сначала Найт ничего не почувствовал и с широко открытыми глазами наблюдал, как его тело медленно покидает темная аура. Потом в груди появилась тянущая и все усиливающаяся боль, через пару минут превратившаяся в кинжал рядом с сердцем.

Он знал много видов боли, но эта была другой. Почти такой же, как в последние секунды перед потерей сознания на сторожевой башне. В тот раз он сам потратил много энергии, чуть не умерев, а теперь ее вытягивали силой.

Покровители что-то говорили, но Найт не слышал. Холодный пот бежал по лицу и шее, капал на пол на линии печати, заливался в глаза. У его ауры была своя агония, в которой она билась, пытаясь вернуться в тело хозяина, но притяжение артефакта было сильнее.

С нарастающей болью пришла слабость. Найт повис на браслетах-печатях, тяжело дыша и постанывая. А когда стало казаться, будто грудную клетку вскрывают, вынимая ребра одно за другим, он закричал.

Дворец Совета был именно таким, каким его представлял Хан: слишком прекрасным и величественным, светлым и чистым. Казалось невозможным, чтобы здесь кого-то мучили. Но в тот момент, когда они с Кираном ворвались через высокие двери, из зала впереди раздался крик.

Хан словно наткнулся на меч, пронзивший его насквозь. Ужас и ярость были такими сильными, что, казалось, он потеряет рассудок. Связующая нить с болью натянулась и грозила порваться.

Ударившая в стражника молния отбросила его далеко по коридору в сторону зала Правосудия, куда и кинулся Хан, даже не обернувшись и инстинктивно уклонившись от просвистевшего над головой огромного крыла. Киран побежал