— Вы говорите, — начал он, — ваша жена еще не вполне оправилась от потрясения. Это как-нибудь проявлялось во время вашего пребывания здесь, в Венеции?

— В общем, да, — ответил Джон, — у нее ведь действительно был серьезный срыв. Отдых, казалось, не шел ей на пользу. Ее настроение изменилось лишь вчера, когда мы встретили на Торчелло этих двух женщин. Напряжение как будто прошло. Полагаю, она была готова ухватиться за любую соломинку, и вера в то, что наша малышка беспокоится о ней, вроде бы вернула ее в нормальное состояние.

— Это вполне естественно в таких обстоятельствах, — сказал полицейский. — Но, конечно, телеграмма стала новым ударом для вас обоих?

— Да, вы правы. Поэтому мы и решили вернуться домой.

— Никаких споров по этому поводу? Расхождений во мнениях?

— Никаких. Полное единодушие. Я жалел только о том, что не могу лететь вместе с женой чартерным рейсом.

Полицейский кивнул.

— Вполне могло случиться так, что ваша жена внезапно потеряла память, и тогда встреча с этими двумя дамами могла быть воспринята ею как единственная связующая нить, и она кинулась к ним за поддержкой. Вы очень точно их описали, и я думаю, их нетрудно будет разыскать. А пока я советую вам возвратиться в отель. Мы свяжемся с вами, как только у нас появятся какие-нибудь новости.

По крайней мере, подумал Джон, в полиции поверили его рассказу. Не приняли его за чудака, который выдумал всю эту историю и понапрасну отнимает у них время.

— Вы понимаете, — сказал он, — я очень беспокоюсь. Что если у этих женщин какие-то преступные намерения в отношении моей жены? О каких только случаях не рассказывают…

В первый раз с начала их разговора полицейский улыбнулся.

— Прошу вас, не волнуйтесь, — сказал он. — Я уверен, что все объяснится.

Хорошо бы, подумал Джон, но, ради всего святого, — как?

— Извините, — сказал он, — что я отнял у вас столько времени. Тем более, насколько мне известно, у полиции дел хоть отбавляй в связи с поисками убийцы, который все еще разгуливает на свободе.

Он сказал это намеренно. Нелишне дать понять этому малому, что между исчезновением Лоры и последними жуткими событиями может существовать прямая связь.

— Ах это, — сказал полицейский, поднимаясь из-за стола. — Мы надеемся, что в ближайшее время убийца будет сидеть под замком.

Его голос звучал уверенно и твердо. Убийцы, пропавшие жены, украденные сумки — у них все под контролем. Они пожали друг другу руки, и Джона проводили за дверь и далее вниз по лестнице. Возможно, размышлял он, возвращаясь в отель, полицейский прав. У Лоры случился внезапный приступ амнезии, и оказавшиеся в аэропорту сестры привезли ее обратно в Венецию, и поскольку Лора не могла вспомнить, где они остановились, доставили в свою гостиницу. Возможно, они и сейчас пытаются разыскать его отель. Во всяком случае, больше он ничего не мог сделать. Полиция все держит под наблюдением, и дай-то бог все устроится. Теперь же ему хотелось одного — повалиться на кровать со стаканом виски, а потом позвонить в школу Джонни.

Мальчик-рассыльный поднял его на лифте в скромный номер на пятом этаже в задней части отеля. Голый, безликий, с закрытыми ставнями и запахом кухни, доносившимся снизу, со двора…

— Попроси принести мне двойной виски, — сказал Джон, — и имбирный эль.

Оставшись один, он подставил лицо под холодную струю в раковине и порадовался, обнаружив крошечный кусочек бесплатного мыла — пустяк, но все-таки признак относительного комфорта. Он скинул туфли, повесил пиджак на спинку стула и бросился на кровать. Где-то громко играло радио — старая популярная песня, вот уже несколько лет как вышедшая из моды; года два назад Лоре она очень нравилась. «Я люблю тебя, крошка…» Они записали ее на магнитофон и часто проигрывали в машине. Он дотянулся до телефона и попросил соединить его с Англией. Затем закрыл глаза, а настойчивый голос упорно повторял: «Я люблю тебя, крошка… я не смогу тебя забыть».

Вскоре в дверь постучали. Это был официант с заказанными напитками. Маловато льда. Какое ничтожно слабое утешение, но как оно необходимо! Виски он выпил залпом, не разбавляя, и через несколько мгновений неотвязная боль утихла, притупилась и ее сменило, пусть ненадолго, ощущение покоя. Зазвонил телефон. Теперь, подумал он, собираясь с силами перед окончательной катастрофой, последний удар, Джонни умирает или уже умер. Тогда все кончено. Да погребет Венецию пучина вод…

На коммутаторе сказали, что его соединили, и через секунду с другого конца провода он услышал голос миссис Хилл. Она сразу узнала, кто говорит, должно быть, ее предупредили, что звонят из Венеции.

— Алло! — крикнула она. — Ах, я так рада, что вы позвонили! Все хорошо. Джонни прооперировали, хирург решил не ждать и сделал операцию днем, она прошла очень успешно. Скоро Джонни окончательно поправится. Вам больше не о чем тревожиться, он проведет ночь спокойно.

— Слава богу, — ответил он.

— О да, — сказала она. — Мы все вздохнули с облегчением. А сейчас я передаю трубку вашей жене.

Джон сел на кровати, его словно оглушили. Что она имеет в виду, черт возьми? Затем он услышал голос Лоры, ясный, чистый:

— Дорогой! Дорогой, ты слышишь?

Он не мог ответить. Он почувствовал, как рука, в которой он держит трубку, холодеет и покрывается липким потом.

— Я слышу, — прошептал он.

— Не очень хорошая связь, — сказала она, — ну да ладно. Как сказала тебе миссис Хилл, все хорошо. В отделении Джонни такой прекрасный хирург, такая милая медсестра, и я просто счастлива, что все так устроилось. Из Гатвика я приехала прямо сюда — между прочим, полет прошел отлично, но что за странное сборище! Когда я расскажу тебе про них, с тобой случится истерика… Потом поехала в больницу, Джонни только отходил после наркоза. Конечно, он был вялый, полусонный, но так мне обрадовался! А Хиллы так чудесно меня приняли, отвели мне гостевую комнату, и от них рукой подать до города и больницы. Сейчас поужинаем, и я сразу пойду спать, после полета и всех этих волнений меня просто качает. Как ты добрался до Милана? Где остановился?

Отвечая, Джон не узнал собственный голос. Он больше походил на голос какого-то механического устройства.

— Я не в Милане, — сказал он. — Я все еще в Венеции.

— Все еще в Венеции? Но почему? Машина не завелась?

— Я не могу объяснить, — сказал он. — Произошла какая-то путаница…

Его вдруг охватила такая усталость, что он чуть не уронил трубку, и, к своему стыду, почувствовал, как в глазах закипают слезы.

— Какая путаница? — В ее голосе теперь звучало подозрение, почти враждебность. —