– Командир, через сто метров воткнёмся в горы, – насторожённо предупредил Ващенка.

Иванов и сам видел по радиовысотомеру, что ещё пятнадцать – двадцать секунд такого снижения, и ручку управления брать на себя будет уже поздно. Видимо, облака не кончатся до самых вершин. А не врёт ли высотомер? Что если они уже проскочили безопасную высоту и в любой миг последнее, что увидит экипаж в этой жизни, будет отвесный склон скалы прямо перед остеклением кабины? Нелепые это были мысли. А вот лезли в голову, вызывая в груди неприятное жжение. Энергично дав двигателям полную мощность и взяв ручку управления на себя, Иванов начал злиться не на экипаж и даже не на облака, которые упорно не хотели заканчиваться и погибельно-серый вид которых всё больше лишал его уверенности, что они когда-нибудь кончатся, а на ведущего группы, пославшего их сюда: «Самому бы тебе залезть в такое дерьмо!»

– Облачность двухслойная, десятибалльная. Глубина слоёв – более тысячи метров. К земле пробиться не могу. Набираю высоту, – доложил Иванов в эфир, переведя двигатели на взлётный режим.

Казалось, время замедлило свой ход: вертолёт на пределе мощности воющих от натуги двигателей никак не мог вырваться из вязких объятий серо-белого тумана, липнувшего к бортам. Неожиданно в кабине стало светлее, и через секунду вертолёт резвым дельфином выскочил из серо-белого плена, как из морской пучины. В глаза ударил яркий солнечный свет, а вокруг, насколько мог видеть глаз, простиралась залитая живым золотым цветом сказочная долина с замками и островами и кружащимися, как шмелиный рой, в стороне и выше пятнистыми собратьями – вертолётами. Иванов направил свою машину к ним.

Сигналы радиомаяка продолжали устойчиво прослушиваться – это означало, что группу эвакуации всё ещё ждали внизу. Но даже если раньше чеченцы наших спецназовцев не засекли, то теперь уж точно вертолёты своим получасовым гудением переполошили все окрестности. На месте командира спецназа Иванов увёл бы группу разведчиков на запасную точку. Но маяк упорно продолжал подавать сигналы.

Иванов занял своё место в строю кружащихся вертолётов и поставил задачу лётчику-штурману: сделать расчёт по запасу топлива.

– Учитывая встречный ветер, через пятнадцать минут надо идти домой, – перепроверив свои расчёты, доложил Ващенка, отрываясь от штурманской линейки. – Если, конечно, мы не хотим сегодня пообедать на Ханкале.

Ещё через пять минут бесполезного кружения в эфир прошла команда ведущего:

– 703-й, постарайся пробить облачность. Только давай побыстрее.

В ответ короткое:

– Понял.

От группы отделился один Ми-8 и нырнул в пугающую серо-белую неизвестность.

– Что он делает?! – возмутился Ващенка, имея в виду командира эскадрильи МВД. – Рискует своими мужиками. Сказали же, что облачность – до самых гор! Всех домой надо уводить. Топлива с гулькин нос, а если встречный ветер усилится – попадаем к чёртовой матери!

– Спокойно, Андрюха, ведущий выполняет поставленную задачу, – сказал Иванов, думая о том же. – Сядем на Северном.

– В таких-то облаках и всей группой? – не унимался Ващенка. – Даже если и сядем, сегодня нас уже не выпустят на базу. А ночевать в вертолёте что-то не хочется.

В это время в эфир вышел командир «двадцатьчетвёрок»:

– Внимание ведущему. Топлива только до дома. Ухожу на базу.

Иванов знал, что по конструктивным особенностям запас топлива на Ми-24 меньше, чем на Ми-8, и, судя по его расходу, ребятам действительно пора была возвращаться.

– Запрещаю! Пойдёте на запасной! – отрезал ведущий.

– Вот дерьмо!.. – прокомментировал Ващенка по внутренней связи.

Через минуту тишины снова ожил эфир:

– Я – 703-й, докладываю: облачность – десятибалльная, толщиной более тысячи метров. Пробить не могу, радиовысотомер показывает, подо мной – горы. Иду к вам.

Примерно через минуту одинокий вертолёт вынырнул из облаков километрах в двух северо-восточнее от основной группы.

Надо было возвращаться, но вертолёт ведущего всё ещё продолжал метаться над сплошным одеялом из облаков в надежде отыскать в них хотя бы маленькую дырочку. В эфир снова вышел командир «двадцатьчетвёрок»:

– Принимаю самостоятельное решение: уходим по топливу.

Три пары Ми-24 взяли курс на северо-запад.

– Молодец! – радостно прокомментировал Ващенка.

Иванов тоже решился. Доложив ведущему группы об остатке топлива на борту и дав команду Ильясу Мингазову следовать за собой, он обратился к уходящим «двадцатьчетвёркам»:

– Мужики, наша пара присоединяется.

Увидел бы даже слепой, что спасательная миссия не по вине вертолётчиков провалилась и пытаться и дальше пробивать облачность в таких условиях мог только безумец. Поэтому Иванов, на свой страх и риск, принял решение уводить пару Ми-8 на аэродром. Он понимал, что рискует головой, но считал, что бессмысленно рисковать головами своих подчинённых и молодых солдат не имеет права.

– Мы с вами будем разбираться! – долетела вслед уходящим угроза ведущего.

Никто ему не ответил. Лишь Ващенка прохрипел по внутренней радиосвязи:

– Командир, ох и получишь же ты!..

– Переживём, – отмахнулся Иванов.

Опыт и интуиция подсказывали Александру, что в данной ситуации он поступает правильно.

Как и предсказывал Ващенка, на обратном маршруте встречный ветер усилился. С половины пути, пожелав друг другу удачи, отделившийся маленький отряд вынужден был разбиться на две группы: Ми-24 по остатку топлива ушли на Северный, а Иванов, ещё раз сверив расчёты, решил вести свою пару в Моздок. «Домой», – как говорил Ващенка. И, как оказалось впоследствии, правильно сделал. На обратном пути командир эскадрильи МВД доложил на землю о срыве операции и «бегстве» вертолётов армейской авиации. Как и заведено, никто в штабе МВД разбираться с причинами неудачи не стал, а, получив доклад, там сразу начали «принимать соответствующие меры». Как рассказывали потом лётчики «двадцатьчетвёрок», сразу же после посадки их арестовали, и они предстали перед грозными очами эмвэдэшного начальства. Распекавший их краснопогонный генерал валил на них всю вину за неудавшуюся операцию, обзывая «гнидами», «сволочами» и «предателями Родины», обещал самые беспощадные меры, а старшего их группы, опытнейшего командира звена, предложил расстрелять тут же, перед строем. А конкретно майора Иванова, ведущего пары Ми-8, генерал пригрозил завтра же отдать под трибунал. Причём его не интересовали ни топливо, ни погодные условия. Пыл этого разбушевавшегося начальника несколько поостыл, когда на его глазах из облаков в беспорядке начали «сыпаться» вертолёты МВД, у которых прямо на взлётно-посадочной полосе и рулёжных дорожках, выработав последние капли керосина, останавливались двигатели. Только чудом никто не разбился.

Пара Иванова дотянула до Моздока на аварийном остатке – встречный ветер сделал своё дело. Иванов помнил, как уже на снижении, перед входом в облака, на приборной доске с раздражающим постоянством мигало красное табло, предупреждающее об аварийном остатке топлива. Это очень действовало на нервы, но больше всего Иванова беспокоило то,