— Уильям, ты здесь? — всё повторяло радио. — Уильям Хантер?

Он мог сделать с ними, что угодно — он, буквально, сам непроизвольно произнёс лучший план мести при встрече с ними, но он просто сидел и боялся спускаться вниз, боялся шевелиться или дышать — вдруг то действительно был просто затянувшийся кошмар, а он был так близко к тому, чтобы открыть глаза? А даже если нет, даже если остался только он и возможность истязать двоих самых страшных чудовищ после него самого, всё ещё оставался один просто вопрос: а зачем ему то теперь?

— Я здесь, Эс, — едва ответил он. — Я здесь.

— Говорю тебе: мы найдём её. Просто… приезжай обратно, ладно? Мы сможем преодолеть это всё, если будем вместе, — но он молчал.

— Вы же уже её нашли. Верно ведь?.. Вам же даже не нужно было её искать?

«Мы… Не смогли её похоронить. Оставить тело гнить я не разрешил — мы же знали, кто она такая. Так что мы нашли какой-то ковёр, завернули её, и… отдали им перед самим отъездом — оставили тело прямо у ворот. Это больше, что мы… Мы не хотели этого, Уильям. Не хотели!».

— Уилл, — голос из радио звучал очень тихо. — Приезжай… Нам не…

Он выключил радио и долго-долго молчал, пялясь в пустоту. По его щекам монотонно текли холодные слёзы, пока он сам всё ещё не чувствовал абсолютно ничего. Глядя на тёмное небо, он отчётливо понимал: эти слёзы были не его, а он сам бесследно пропал в той самой пустоте — осознании, что ему тоже больше некуда возвращаться.

*Двадцать девятое ноября две тысячи восемьдесят четвёртого года*

Была полночь. Он шёл вниз и не слышал собственных шагов. Скрип старых деревянных ступеней, шум небольших кусочков земли, падающих с них от его поступи — всё исчезло в той пустоте, в том потоке мыслей, где из разумных и читаемых выделялась лишь одна: «Зато на утро пойдёт снег».

Илай не спал. По его красным от напряжения и слёз глазам было отчётливо видно, что он не спал — опустив голову, он всё так же старался не смотреть на своего брата, старался выбраться человеком из того шторма, что окружил и его. Да, они точно были слишком похожи между собой.

— Теперь собираешься пытать, чтобы узнать, сказал ли я правду? — старший Брат едва-едва заговорил сорванным голосом, услышав шаги. — Пытай меня. Пожалуйста, не трогай его уже — это мои слова, мои…

— Я узнал правду, — Хантер взял стул и поставил немного левее двери. — Связался с Библиотекарями и проверил — я знаю, что ты не лжешь.

Связанный старик долго молчал, смотря в пол, а затем тихо рассмеялся. Надрыв в смехе прослушивался слишком очевидно.

— А я всё думал, что ты переговорил с ними ещё до того, как начать нас пытать…

— Невелика разница.

— Раз невелика — почему не связался сразу? — Уилл не ответил. — Понятно… Что будешь делать сегодня?.. Ха, чёрт — как неправильно звучит… Я имею ввиду… пытки? Какие?

— Что насчёт любимой песни, Илай?

— Ха-ха-ха-ха-ха, — смех раздирал тому пересохшее горло, но, казалось, старик смеялся искренне. — Неужели это всё, что?.. Ха-ха-ха… Джей Росс — «Ослепший на войне», — в ответ рассмеялся уже Уильям.

— Гитара и лирика — кто бы мог подумать.

— А ты чего ожидал?

— Не знаю… Кантри?

— Иди нахер… — ответ заставил обоих улыбнуться. — Это… Это же конец, да? Ты узнал, что хотел, так что уже нет смысла…

— Да, — кивнул тот. — Это конец.

— Знаешь… Однажды я слышал, что Ворон в семьдесят шестом явился в штабы Эволюции и перебил там всех — учёных, солдат, управляющих и даже самого Дарвина, как поговаривали, он исполосовал… Но было там то, во что я не верил: слух о том, что он собственноручно пристрелил несколько десятков детей. Мол: они были частью какого-то эксперимента, но сами детишки оказались подставными — о предательстве как-то смогли узнать заранее… Как думаешь, среди них мог бы быть твой мальчишка?.. Я к тому, что… Просто задумайся: если бы один человек был бы хитрее восемь лет назад, то ничего бы этого не было. Если бы сам Ворон не пошёл к Эволюции с ложной надеждой сделать из своей крови вакцину для человечества, то ничего этого тем более бы не было — именно его кровь, если ты не знал, толкнула всё это вперёд… То есть, а кого же ещё? Он — единственный в своём роде высший… Просто… Так странно осознавать, что вся твоя жизнь, все твои решения и их последствия перечёркиваются из-за чужих решений… Из-за чужих ошибок. Так обидно…

Уильям ничего не сказал, но, промолчав, ответил на многое. Теперь он точно понимал, что было в тех глазах — в глазах Ворона — сожаление. Он вошёл в соседнюю комнату, освободил Чарли от пут и, взяв на руки, понес наверх. Да, со всем тем точно была пора заканчивать.

— Куда?.. Куда ты его? — но он по-прежнему молчал. — Ты же обещал… Обещал быструю смерть… Ты обещал, Уильям.

— Не волнуйся, Илай, — он прошёл мимо него и остановился прямо за спиной. — Ты получишь свою быструю смерть.

* * *

Он сидел на берегу Лабрадорского моря и смотрел в сторону Гренландии. Его и его вчерашнюю цель отделял массивный, никогда не останавливающийся поток воды, никогда не замерзающий. «Всего-то», — казалось тогда ему. Что же он пытался увидеть на том берегу? Он сам не знал — просто смотрел вдаль, надеясь увидеть хоть какое-то решение.

«Всё должно было быть по-другому», — его не покидало ощущение того, что всё изменил один глупый роковой шаг — одно движение, перед медленным падением в самую бездну. Но где оно было, он не мог понять — смотрел на очертания горизонта, скрывающегося за водной гладью, и старался найти ответы в них. Не получалось.

Его окутывало странное, пугающее его самого спокойствие — он глядел холодным, очень уставшим взглядом; таким, какого не ощущал у себя ещё никогда, но ощущал на себе. Будто бы все те трещины на нём, все те раны, созданные его же жизнью, одновременно пустили кровь, одновременно раскололись и открылись, превращая его самого в