с их замолкшей артиллерией предстояло отразить наступление необычайной силы. Генерал Радко Дмитриев чувствовал катастрофу, нависшую над его войсками. Он предлагал единственный спасительный выход: заблаговременный отход и перегруппировку сил. Неприятельский удар пришелся бы впустую, и мы имели бы время, место и силы для организации решительного контрудара. Временно, конечно, пришлось бы пожертвовать Бескидами и Западной Галицией, но силы были бы сохранены.

Ставка не желала этого понять. Ее лозунгом в эти дни было «ни шагу назад!». Она предпочитала скорее истребить все свои армии, чем уступить неприятелю хоть одну гуцульскую деревушку… Генерал Иванов считал долгом разделять эту безумную точку зрения, несмотря на представления своего начальника штаба генерала В. М. Драгомирова, уже видевшего опасность. Донесения генерала Радко Дмитриева подтверждали полученную ранее в Ставке телеграмму лорда Китченера о готовящемся германском ударе у Горлицы – Тарнова, но Ставка этими предостережениями пренебрегла. Телеграмма Китченера была от 28 марта. Достойна изумления необычайная осведомленность британского «Intelligent service», знавшего за четыре недели место, где было предположено прорвать русский фронт, – и это в то время, когда в тайну еще не было посвящено союзное Германии австро-венгерское командование. Великий князь упорно желал быть слепым. И при таких обстоятельствах генерал Иванов считал, что сам не смеет быть зрячим…

* * *

В середине апреля положение от Вислы до Прута представлялось в следующем виде.

3-я армия генерала Радко Дмитриева растянула свой правый фланг – IX и Х корпуса – по Дунайцу и карпатским предгорьям, от Вислы до Бескид фронтом на запад. Главные силы – XXIV, XII, XXI и XXIX корпуса – группировались на Бескидах и были нацелены на юго-запад, в Венгрию, от Мезо Лаборча на Эпериеш.

8-я армия генерала Брусилова владела главным хребтом Карпат, развернув VIII, XVII, XXVIII и VII армейские корпуса.

Между 8-й и 9-й армиями 18 апреля была образована 11 армия, которую принял генерал Щербачев (сдавший IX корпус генералу А. М. Драгомирову). В 11-ю армию вошли XXII и XVIII армейские корпуса, она владела долиной Верхнего Днестра и обеспечивала стрыйское направление. В командующие 11-й армией предназначали победителя Перемышля генерала Селиванова, но он заболел.

В 9-ю армию генерала Лечицкого в Заднестровье входили новообразованный XXXIII (заамурцы), XI и XXX армейские, II и III конные корпуса.

Сосредоточение неприятельского кулака происходило с большой энергией. Против нашего IX корпуса на Дунайце сосредоточилась вся IV австро-венгерская армия (9-й, 14-й австро-венгерские корпуса, 22-й резервный германский корпус), а против Х корпуса у Горлицы – вся XI германская армия (Гвардейский, 10-й армейский, 41-й резервный, Сводный германский и 6-й австро-венгерский корпуса). Бескидский германский корпус и III австро-венгерская армия были сосредоточены против карпатской группы 3-й армии, тогда как II австро-венгерская армия противостояла 8-й армии. Южная германская – 11-й, а VII австро-венгерская – 9-й.

Никогда еще за всю войну русская армия не подвергалась большей опасности, чем в эти апрельские дни 1915 года. Против шести ослабленных наших дивизий IX и Х корпусов неприятель сосредоточил 16 свежих. У нас здесь было всего четыре тяжелые пушки против 160 неприятельских. У Горлицы 130 орудиям Х армейского корпуса противостояло 572 орудия всей XI германской армии, но в то время, как наши батареи могли расходовать только по 10 снарядов в день, боевой комплект германцев был неограничен.

Превосходство врага было тройным в пехоте и пятерным в количестве артиллерии{222}. Фактически, принимая во внимание наш «снарядный голод», огневое превосходство Макензена над Радко Дмитриевым было в 50 раз. Принимать бой в такой обстановке было безумием и преступлением. Но Ставка совершила это безумие и это преступление, категорически предписав IX и Х корпусам оставаться на месте. Все представления генерала Радко Дмитриева (поддержанного и генералом В. Драгомировым) были ею отвергнуты.

Стратегический примитив, великий князь Николай Николаевич расценивал явления войны по-обывательски. Победу он видел в продвижении вперед и в занятии географических пунктов: чем крупнее был занятый город, тем, очевидно, крупнее была победа. Эта «обывательская» точка зрения великого князя особенно ярко сказалась в его ликующей телеграмме Государю по поводу взятия Львова, где он ходатайствовал о награждении генерала Рузского сразу двумя Георгиями. А между тем вся львовская авантюра генерала Рузского была стратегическим преступлением, за которое виновника надлежало предать суду и, во всяком случае, отрешить от должности. Вся тлетворная карьера генерала Рузского была создана этой обывательской расценкой Верховного. Поражение же он усматривал в отходе назад. Средство избежать поражения было очень простое: стоило только не отходить, а держаться «во что бы то ни стало».

* * *

На рассвете 19 апреля IV австро-венгерская и XI германская армии обрушились на IX и Х корпуса на Дунайце и у Горлицы. Тысяча орудий – до 12-дюймового калибра включительно – затопили огневым морем неглубокие наши окопы на фронте 35 верст, после чего пехотные массы Макензена и эрцгерцога Иосифа Фердинанда ринулись на штурм. Против каждого нашего корпуса было по армии, против каждой нашей бригады – по корпусу, против каждого нашего полка – по дивизии. Ободренный молчанием нашей артиллерии, враг считал все наши силы стертыми с лица земли.

Но из разгромленных окопов поднялись кучки полузасыпанных землею людей – остатки обескровленных, но не сокрушенных полков 42-й, 31-й, 61-й и 9-й дивизий. Казалось, встали из своих могил цорндорфские фузилеры. Своей железной грудью они спружинили удар и предотвратили катастрофу всей российской вооруженной силы. IV австро-венгерская армия была вообще отражена IX армейским корпусом генерала А. Драгомирова, XI германская армия могла продвигаться лишь шаг за шагом. 20 апреля продолжалось жестокое побоище. 21-го брошенный в бой по частям резерв фронта – III Кавказский корпус – понес жестокие потери у Змигрода, но сдержал XI германскую армию. Он принял на себя удар чудовищного тарана – «фаланги» 10-го, Сводного и 41-го германского корпусов, которую Макензен вгонял в разрыв Х и XXIV армейских корпусов.

Радко Дмитриев отвел 22 апреля Х и III Кавказский корпуса на Вислоку. На правом фланге 3-й армии IX корпус продолжал стойко держаться на Дунайце против IV австро-венгерской армии. Положение карпатской группы корпусов становилось с каждым днем рискованнее: Макензен уже выходил на сообщения XXIV армейского корпуса. Нельзя было больше терять ни минуты – и командовавший 3-й армией предписал: XXIV и XII корпусам выходить из Карпат, XXI – выйти в резерв для выручки Х и III Кавказского, а XXIX корпусу оставаться пока на месте, держа связь с 8-й армией.

XXIV корпусу пришлось круто. 49-я дивизия успела, правда, отойти, но 48-я генерала Корнилова была уже окружена. В жестоких боях 23