Потеряв дух после катастрофы с XX корпусом, Ставка уже не помышляла больше о походе на Берлин «виа Ортельсбург – Сольдау» и задачей Северо-Западному фронту ставила лишь «оттеснить» немцев за линию государственной границы. Штаб Северо-Западного фронта был чрезвычайно изумлен этим шатанием мысли. И было от чего прийти в изумление. В январе генерал Данилов считал 4 корпуса достаточными для «Ортельсбурга – Сольдау», а в феврале, развернув по Нареву не четыре, а 14 корпусов, боялся ввести их в дело. 17 февраля генерал Рузский отдал своим армиям директиву оттеснить противника к Мазурским озерам. Директива эта смогла быть выполнена лишь наполовину.

10-я армия очистила от немцев Августовские леса, понеся в тяжелых боях у Гродно большие потери. В гродненских боях 10-й армией взято до 2 тыс. пленных и пять орудий. Х германская армия отошла к Сувалкам, переведя часть сил в VIII армию, которой пришлось отбиваться от наседавшего Плеве.

Всю вторую половину февраля в 12-й армии шли успешные бои. Рядом коротких ударов VIII германская армия была отброшена за линию границы. Особенно удачным было дело XXIII армейского корпуса 1 марта у Еднорожца. При Еднорожце 62-я пехотная дивизия генерала Евреинова захватила 500 пленных, 17 орудий и 12 пулеметов. В первых числах марта бои на Северо-Западном фронте стали замирать. План Гинденбурга уничтожить нашу 10-ю армию «по Шлиффену» не удался. Мы восстановили наш фронт и под Праснышем нанесли врагу поражение, тактическими размерами превышавшее Варшавское.

Всего во Втором Праснышском сражении взято в плен 14 тыс. германцев, 42 орудия и 96 пулеметов{218}. До сентябрьского наступления французов в Шампани это число оставалось непревзойденным. Предыдущий «рекорд» – 12 тыс. пленных и 38 орудий – был установлен на Марне. Один I Сибирский корпус генерала Плешкова взял 10 тыс. пленных. Общий урон германцев составил в VIII армии до 50 тыс. человек и в Х – до 30 тыс. – всего 80 тыс. человек. Наши потери были гораздо значительнее благодаря разгрому 10-й армии и доходят до 200 тыс. человек, из коих до 70 тыс. пленными (цифра «110 тыс.» приводится Людендорфом в целях рекламы) и 280 орудий – артиллерия XX корпуса и большая часть артиллерии III армейского корпуса. Нами потеряно два знамени и взято два{219}. 13 марта генерал Рузский заболел, и на его место главнокомандующим Северо-Западным фронтом был назначен генерал Алексеев.

* * *

Катастрофе в Августовских лесах суждено было иметь знаменательный и печальный эпилог. Ее не удалось скрыть от страны или замять, подобно самсоновской катастрофе, когда общественному мнению столь кстати был преподнесен Львов. По всей России поползли слухи, один тревожнее и нелепее другого. Невежественная толпа, не знавшая о ходе событий (что составляло государственную тайну), стала, как водится, видеть всюду «германских шпионов» и «темные силы».

Великий князь Николай Николаевич решил воспользоваться этим настроением для переложения ответственности на козла отпущения. Растопчин в 1812 году натравил Москву на купеческого сына Верещагина. Великий князь решил натравить общественное мнение России на полковника Мясоедова. В несуществовавшем «преступлении» можно было обвинить с таким же успехом любого офицера, любого прохожего, но в данном случае важен был именно Мясоедов. Он слыл за ставленника Сухомлинова – и великий князь рассчитывал свести личные счеты со своим злейшим врагом, пристегнув его имя к скандальной истории. Обвинять прямо Сухомлинова в государственной измене он не мог – это должна была сделать стоустая молва.

Так была инсценирована печальная и позорная «мясоедовская история». В первый раз внимание страны отвлекалось от войны с внешним врагом на «внутренний фронт». Был сделан ужасный почин, первый шаг к разложению тыла. Начальник Вержболовского жандармского управления подполковник Мясоедов был за служебные проступки отставлен от службы в дисциплинарном порядке еще в 1913 году. Он обратился к военному министру и по заступничеству генерала Сухомлинова был вновь принят на службу. Негодяи встречаются в каждой армии, и в феврале 1915 года Мясоедов был арестован за мародерство. Ставка предъявила ему обвинение в государственной измене, мотивируя это тем, что Мясоедов расспрашивал офицеров о местонахождении их частей. Но сведения эти и так сообщались сотням посторонних лиц, земским и городским деятелям, ехавшим на фронт с подарками, женам военнослужащих, ехавшим проведать мужей. Военно-полевой суд отказался рассматривать дело об измене за недоказанностью и голословностью обвинения. Ставка сменила состав суда, но и новый суд не признал измены. Тогда великий князь сменил состав суда еще раз и после того, когда суд отказался в третий раз, взял дело в свои руки и повел его «келейно». Мясоедова «судили» в Варшаве, в цитадели, без суда. Не было ни председателя, ни правозаступника, а «обвинительный акт» был составлен депутатом Гучковым, лицом, близким к великому князю, заклятым личным врагом Сухомлинова, но не имевшим никакого отношения к военно-судебному ведомству. Мясоедов был казнен.

Расчеты великого князя оправдались полностью. Сухомлинову был дан шах и мат, и с мясоедовского процесса (если только простое убийство можно назвать «процессом») дни его были сочтены.

Штурм Карпат

Мысль о вторжении в Венгрию через Карпаты зародилась в штабе Юго-Западного фронта еще в декабре 1914 года. Идея принадлежала генералу Иванову, находившему, что раз наши армии ввязались в Карпаты, то лучше спустить их с гор вперед, чем назад. Генерал Алексеев, человек более широкого ума, вначале противился этой авантюре, предпочитая решение стратегическое: удар по левому берегу Вислы в ченстоховско-краковском направлении. По полному своему безволию он, однако, не сумел настоять на этом и мало-помалу целиком усвоил «закарпатскую» точку зрения.

В начале января противник значительно усилил свой Карпатский фронт переброской группы Марвица, II австро-венгерской армии и образованием Южной армии Линзингена, и нашей 8-й армии генерала Брусилова пришлось выдержать чрезвычайно упорное оборонительное сражение, которое мы можем назвать Первой Карпатской битвой.

7 января II австро-венгерская, Южная германская и VII австро-венгерская армии атаковали нашу 8-ю армию. Яростные атаки Бем Ермоли были отражены нашими XII и VIII армейскими корпусами, к которым присоединился и XXIV. Прорыв Линзингена на Стрый был остановлен 78-й пехотной дивизией генерала Альфтана и VII армейским корпусом генерала Экка. Однако на нашем левом фланге Пфланцер-Балтин стал нажимать на XXX корпус, постепенно вытесняя его из Буковины.

12 января неприятельское наступление было остановлено, и наши XXIV, XII и VIII корпуса перешли в контрнаступление по пояс в снегу. Упорнейшие бои в направлении на Бартфельд и Мезо Лаборч шли весь январь, и 23-го Мезо Лаборч был взят VIII армейским корпусом. В боях 15 и 16 января 48-я пехотная дивизия генерала Корнилова овладела перевалом Черемша, взяв 3 тыс. пленных