две наезженные дороги. Одна — по самому берегу, вторая отступя. Отдавая приказание строить каменный дворец, государь повелел: «Средней дороге не быть». Теперь к Зимнему дому следовало подъезжать или прямо по берегу, или по Неве на лодке.

У портового города, по убеждению царя, и улицы должны быть водными, как в Амстердаме. Посему Нева объявлена главным городским проспектом. В те недели, когда государь в городе, каждое воскресенье он проводит на реке обязательное лодочное учение. Чтобы все именитые люди умели ходить под парусами.

Из дневника Юста Юля 19 ноября 1710 года: «Дул довольно свежий ветер. Царь встретил на фарватере — и завернул назад — около тридцати шлюпок, которые, вопреки изданному им здесь когда-то положению, шли при благоприятном ветре не под парусами, а на веслах. Лодки, нарушающие это положение, платят штраф в размере пяти рублей с весла…» У большинства вельмож шлюпки шести- или восьмивесельные. Соответственна и сумма штрафа. (Для сравнения: за нанятую телегу с возчиком от Москвы до Петербурга платили четыре с полтиной.)

Одномачтовое небольшое суденышко — буер, конечно, есть у архитектора. Оно просто необходимо «для езды и возки материалов». После смерти владельца буер «за негодность к ходу возведен на берег против дому оного Трезина». Естественно, что «архитект цивилии и милитарии» исправно участвует в лодочных учениях. Он не из тех людей, что способны ослушаться указаний начальства.

Настоятельное желание приучить горожан Петербурга к воде, к хождению на шлюпках для царя не каприз, а важная необходимость. В этом он видит залог будущего процветания флота, без которого новой России никак нельзя. Запрещено наводить мосты через Неву, но сооружают по чертежам Трезини Партикулярную верфь, где строят малые и средние парусные суда для нужд обывателей. 23 июня 1719 года Петр издает указ:

«Всяких чинов людям объявить, которые строят… по берегу Невы реки и по каналам по указу палаты, також которые впредь по указу будут строиться, и тем людям при тех своих палатах делать гавани таким образом, как сделано на Адмиралтейском острову по берегу большой Невы реки, против дому Федосея Скляева, а делать к двум домам одну гавань, как покажет архитектор Трезин».

Доминико Трезини не просто архитектор при Канцелярии городовых дел. Он фактически правая рука царя по всем строительным делам в Петербурге: крепость, дворцы, пороховые погреба, соборы, отведение места для сооружения партикулярных домов, наблюдение за их пригожестью. И наконец, гавани. Все надо успеть исполнить с тщанием и аккуратностью.

В это время в Петербурге уже немало иностранных зодчих — Гербель, Растрелли, Микетти, Браунштейн, но в многочисленных указах государя Петра Алексеевича упомянут только Доминико Трезини. Как самый верный и надежный исполнитель. Даже по утверждению Канцелярии, «работ имеет он один больше всех обретающихся архитекторов».

Про первый каменный Зимний дворец очевидец пишет — «голландской архитектуры». А может, датской? В ту пору трудно было провести различие. Голландское зодчество формировалось под влиянием английского. А датское под сильным воздействием голландского. Протестанты северных стран не желали и не могли принять пышное барокко католического Юга. Вот почему творения голландских мастеров, а следовательно, и датских, в кругу которых несколько лет жил Трезини, всегда отличаются строгостью.

Дворец построили из добротного красного кирпича — продолговатого, плоского и крепкого. Но по желанию царя его окрасили в белый цвет, позолотив оконные рамы и архитектурные детали. Этакий франт под тяжелым свинцовым небом среди болотной грязи и кривого подлеска.

Примечательно, что каменный дворец Меншикова, строившийся в это же время на Васильевском острове, окрасили в темно-серый цвет. Будто время наложило свою патину на родовой замок генерал-губернатора Петербурга. Неужто и таким способом хотел всесильный Александр Данилович утвердить свою родовитость?

Архитектор-реставратор Григорий Владимирович Михайлов, восстанавливая первоначальный облик дворца Меншикова, внимательно изучал и конструктивные особенности дома генерал-губернатора, и документы, рассказывающие о возведении каменного Зимнего дома Петра I. Сопоставляя полученные измерения с архивными свидетельствами, он пришел к неожиданному выводу: дворец Петра и дворец Меншикова повторяют друг друга в плане. Даже расположение всех тридцати жилых покоев и там и тут одинаково. Правда, в доме Меншикова над парадным крыльцом соорудили просторный балкон, с которого генерал-губернатор обозревал вверенный ему город и следил за кораблями, входившими в Неву. В доме царя такого балкона не было. Все же остальные совпадения наталкивают на неожиданный вывод: проекты каменных домов царя и генерал-губернатора принадлежат одному архитектору — Доминико Трезини…

Строение государева Зимнего дома закончили осенью 1711 года. Царь был доволен. Доминико Трезини потрафил ему и тем самым укрепил свое положение.

19 февраля 1712 года в большом зале нового дворца был устроен торжественный пир по случаю бракосочетания. Примечательно, что важные для царя свадьбы его сына царевича Алексея с немецкой принцессой и племянницы Анны Иоанновны (будущей русской императрицы) с герцогом Курляндским проходили во дворце Меншикова. Там же отмечали и другие свадьбы, попроще, — фельдмаршала Бориса Шереметева, князей Якова Долгорукова и Михаила Щербатова. И в будущем все праздничные пиры и торжественные обеды во главе с государем проходили в меншиковском доме — «Посольском дворце», как порой называл его сам Петр. Или в огромном доме адмирала Федора Апраксина, стоявшем тут же, на набережной у самого Адмиралтейства (здесь теперь северо-западный угол Зимнего дворца). И только свою свадьбу он праздновал в собственном доме.

В тот февральский день в деревянной церкви Святого Исаакия Далматского, что стояла там, где высится ныне фальконетовский монумент основателя города, как говорится, яблоку негде было упасть. Любопытный народ заполнил всю площадь перед храмом. Но вот закончилась церемония, и царь с женой и двумя дочерьми в окружении ближайших морских офицеров и иноземных мастеров направился к поджидавшим саням. Сначала отправились во дворец любимого друга — Александра Меншикова, который в свое время и познакомил новобрачных. Но долго здесь не задержались: бокал вина, первые поздравления, первые подарки — и снова в путь. Скорее в свой дом, где уже собрались гости. Примечательно, что в основном это были иноземцы и военные. Ведь свадьбу праздновал не царь, а морской военачальник. Не исключено, что среди приглашенных мог оказаться и архитектор Трезини, угодивший Петру новым каменным дворцом.

Гравюра Алексея Зубова позволяет нам взглянуть со стороны на это праздничное застолье. В просторном зале в три окна (на первом этаже слева от парадного входа) установлен большим кольцом стол. Гости расселись по его внутренней и внешней сторонам. В центре, спиной к среднему окну, — новобрачный. Слева в открытую дверь вереница слуг вносит блюда с яствами. В ожидании начала пира все оживленно обмениваются впечатлениями.

Художник тщательно передал убранство зала: роспись потолка, рисунок шпалер, два огромных венецианских зеркала в простенках между окнами. Через двенадцать лет,