с самого утра. Начать с того, что от подушек, на которых он провёл ночь, у него разболелась спина, а короткий урывочный сон совершенно не принёс отдыха. По-хорошему, надо было скорее рассказать Этте обо всём, что случилось ночью, но он небезосновательно подозревал, что проснётся она в таком же дурном расположении духа, в каком была вчера ночью. Идея задобрить её, приготовив завтрак, казалась самой правильной стратегией, пока он не увидел её лица. Нет, не сработает. По напрочь неведомым Альманаху причинам Этта ополчилась на него – и он, в свою очередь, разозлился на неё. Какой толк его наказывать, если он не знает, что именно сделал не так? И разве у них не хватает иных поводов для беспокойства, кроме собственных разногласий?

К тому моменту, как она ушла, не дав ему возможности даже рта раскрыть, он и сам потерял аппетит. Выбросив несъеденное в мусорное ведро и составив тарелки в раковину – он терпеть не мог оставлять их на милость магии заклинания, – Альманах отправился вниз вымещать уязвлённые чувства на мусоре.

Он успел вывезти по лестнице четыре полные тачки, прежде чем вынырнул из царящего в мыслях водоворота на достаточно долгий срок, чтобы осознать: Олив пытается с ним разговаривать. Обычно он бывал рад её обществу, отвлекавшему от неприятной работы. Но сейчас мог лишь извиниться и попросить оставить его вариться в собственных мыслях. Джош бы понял – уж он-то знал, что Альманах справляется с внутренними конфликтами, временно удаляясь в себя. Он придумает способ исцелить раскол, если Этта сама не придёт в чувство. Может, им просто надо некоторое время побыть врозь. Мальчик надеялся, что скоро они снова станут друзьями, которые держатся за руки и вместе ходят на прогулки. Он сам бы удивился, осознай сейчас, что впервые мысли об Этте перевесили в нём огорчение из-за того, что он не пишет Джошу.

Но в этот момент он обнаружил необычный цветочный горшок. Тот был завален всяким хламом, как и остов настольной лампы. Альманах вытянул горшок и обнаружил, что он целёхонек, если не считать оставленного ударом лопаты маленького скола на краешке. Подставки у горшка не было. Красивая старинная вещь, а найдись ещё и подставка, во внешнем мире наверняка и стоил бы немало. Но самое интересное было не это.

В библиотечный список входило и слово «цветочный», и слово «горшок» – совсем как и, «настольная», и «лампа». А значит, Этта права: их список – это каталог.

Наверняка, узнав, что он полностью согласен с ней по этому пункту, она повеселеет!

– Олив, – окликнул мальчик, – ты не могла бы попросить Уго передать Этте, чтобы она пришла сюда? Дело не срочное, но, думаю, она захочет сама увидеть. Спасибо.

Трубы задребезжали и застучали – это Олив спешила выполнить его просьбу. Альманах присел на ближайшую груду мусора перевести дух и подумать.

Если список – каталог чего-то, то что это означает? Что кто-то когда-то дорожил всеми этими вещами и спрятал их в мусоре, чтобы их никто не нашёл, но со временем сокровища и сами превратились в мусор? Альманах бы поверил, если бы в список входила всякая бижутерия и золочёные побрякушки, но до сих пор там перечислялись самые обыкновенные предметы, не особенно ценные. Для чего же тогда прятать и их, и каталог с ними?

Этта говорила, что заклинание непременно где-то записано и что его могли спрятать где-нибудь подальше от места действия. А что, если предметы из списка таят подсказки на тайник, где спрятано заклинание?

Альманах порылся вокруг места, где обнаружил горшок, проверяя, не обнаружится ли ещё чего-нибудь интересного, но ничего не нашёл, лишь разлагающийся хлам. Этта тоже не появлялась.

– Олив, ты передала моё сообщение?

Она простучала, что да. Но Этта никак не приходила.

Опершись на лопату, чтобы минуточку передохнуть, Альманах решил, что тогда сам сходит за Эттой. Наверное, она всё ещё «не остыла», как говорила попечительница, когда сердилась на своих подопечных. Так что куда лучше не вызывать Этту вниз в приказном порядке, а самому пойти и лицом к лицу сказать, что она с самого начала была права.

Однако когда мальчик поднялся наверх, миновал кухню – где посуда уже снова волшебным образом оказалась чистой – и позвал Этту по имени, девочка не ответила. В библиотеке её тоже не оказалось.

– Не понимаю, – проговорил он вслух, сам себе. – Куда она делась?

– Не могу сказать, – откликнулся Уго. – Но список она завершила.

– О! – Альманах нашёл список в библиотеке на стопке книг и жадно прочёл. – Да, всё, как она и думала. Вот в нём «тележное» и «колесо» – как Этта и предсказывала. Но почему она не спустилась в подвал и не сказала мне? Я думал, ей захочется позлорадствовать! Уго, она тебе ничего не сказала перед тем, как уйти?

– Боюсь, мой друг, она больше не доверяет мне.

– Но почему? Что стряслось? Она обнаружила в списке что-то такое, что… изменило её представления… обо всём?

– Не могу сказать.

Уго употребил это выражение два раза за три коротких фразы, и в Альманахе тоже проснулись подозрения. Они на территории заклятия: и язык Уго скован магией.

Предположим, Этта обнаружила нечто настолько важное, что не захотела терять времени на то, чтобы спускаться в подвал и рассказывать. Что это могло быть? Альманах понятия не имел. Но, верно, что-то очень важное, а значит, Этта сейчас занята делом. Лучше её не отвлекать, а самому пока вернуться к работе.

Он снова пробежал глазами список, убеждаясь, что запомнил всё в точности. И не успел положить листок на место, как его упорядоченный ум встрепенулся.

Если отмеченные в книгах слова складываются в перечень, то как насчёт номеров страниц? Внутреннее чутьё подсказывало мальчику: они важны ничуть не менее слов. Надо только сообразить как.

Взяв карандаш Этты и чистый лист бумаги, он выписал шесть слов, соответствующих уже найденным в подвале предметам: «настольная», «лампа», «цветочный», «горшок», «тележное», «колесо».

Потом выписал номера страниц, на которых они располагались: 4, 5, 8, 9, 132, 133.

В глаза ему тут же бросилась закономерность. Настольная и лампа – 4 и 5. Цветочный и горшок – 8 и 9. Тележное колесо – 132 и 133. Пары последовательных слов имели последовательные номера, хотя и находились на страницах разных книг. Занятно.

Ещё занятнее оказалось, что непарные слова, например «аккордеон» и «серп», и на страницах располагались отдельных, непарных.

Альманах потратил несколько минут на то, чтобы перестроить список по возрастанию номеров. Сперва немного запутался, начал заново, а потом переписал всё