затем громко расхохотался.

– Только не кусайтесь. Я просто спросил.

– Как правило, люди начинают беседу с приветствия, – возразила она сухо.

Он улыбнулся.

– Разумеется. Каюсь, сударыня. Как ваше драгоценное самочувствие?

– Плохо! – сказала она, задыхаясь от возмущения, и он снова засмеялся. Она злилась все сильнее. О чем она только думала, когда с таким воодушевлением ждала эту встречу? Она завозилась со своей сумочкой, вытаскивая деньги.

– Вы с ума сошли, не здесь! – прошипел он, и Лили вздрогнула.

– А где же еще? – удивленно спросила она. Он оглянулся по сторонам, потянул ее в темный угол между двумя колоннами и встал перед ней так, чтобы спиной прикрыть их от любопытных взглядов.

– Быстрее, если нас кто-то увидит, подумают, что я на вас напал, – проворчал он.

– Я примерно так себя и чувствую! – раздраженно ответила Лили. Она сказала это в шутку, но ей вдруг стало ясно, что она ничего не знала о человеке, с которым втайне ото всех стояла сейчас в темном вокзальном углу.

И никто не знал, где она.

– Позвольте напомнить, что это была ваша идея, – сказал Болтон, и в его глазах блеснула насмешка. Он будто догадался, о чем она только что подумала.

Сколько у него веснушек, подумала Лили, и во рту у нее внезапно пересохло. И почему он такой симпатичный? Это совершенно сбивало ее с толку. Внезапно на нее обрушился неприятный запах. От Болтона ужасно пахло потом! Она сморщила нос и немного отодвинулась от него.

Он увидел, как ее взгляд переместился к пятнам у него под мышками, и рассмеялся.

– Что, не для вашего чувствительного носика? – сказал он. – Запах гавани. Так бывает, когда работаешь!

– Правда? – Лили решила, что не позволит себя смутить. – Мой отец тоже работает, и от него еще ни разу так не пахло. Так что дело в вас.

Он вытаращил глаза, а потом, как бы не веря услышанному, покачал головой.

– Или в том, что ваш отец работает головой, а не руками! И к тому же не в гавани. Это он переложил на других. – Он стоял, упираясь руками в стену за ее спиной, и тем самым оказываясь к ней еще ближе, чем прежде. Она отвернула лицо в сторону. До чего же едкий запах! Он снова улыбнулся. – Стало быть, деньги при вас?

Она кивнула и снова принялась рыться в своей сумочке.

– Это все, что мне удалось раздобыть. Я пыталась поговорить с отцом, но поскольку многое пришлось утаить, было сложно подобрать аргументы, – торопливо объяснила она. – Отец сказал, что герру Гердеру следовало смотреть по сторонам и лучше взвешивать последствия своих поступков. Папа оплатит лечение, а дальнейшая судьба пострадавшего – не его дело, так он считает.

Болтон кивнул без всякого выражения.

– И почему меня это не удивляет? – пробормотал он.

Лили почувствовала, что должна заступиться за отца.

– Он просто не знает об ампутации, со всем этим разбирался брат.

– Он мог бы спросить, – холодно возразил Болтон.

Лили покачала головой. Объяснить все это было трудно, отец крайне неохотно с ней разговаривал. Он и раньше не считал нужным обсуждать с ней финансовые вопросы, и в этот раз быстро положил конец дискуссии.

– Твой брат заверил меня, что обо всем позаботится, и мы должны ему доверять! – сказал он. – Я точно не стану его контролировать. – Когда она хотела возразить, он гневно поднял руку. – Лили, тебе не кажется, что ты доставила нам достаточно хлопот? Человеку заплатили за услугу, которую он тебе оказал, мы взяли на себя расходы по его лечению. Вряд ли можно требовать большее. Я понимаю, что тебя мучает совесть, но я не стану покупать тебе индульгенцию. Напротив, я даже рад, что у тебя есть повод подумать о своем поведении. Тебе вообще не следовало надевать эту шляпу!

«Но я не могла знать…» – хотела возразить она, но он покачал головой.

«Если это тебя тревожит, поговори со своим братом», – сказал он. Но разговаривать с Францем было все равно, что биться головой о стену.

«Я обо всем позаботился, а большего тебе знать и не нужно», – объявил брат, возмущенно глядя на нее. После той статьи в газете он почти не разговаривал с ней. – Его будут лечить лучшие хирурги Гамбурга, чего еще желать?»

Лили подумала, что есть много такого, что можно было бы себе пожелать, но по лицу Франца поняла, что дальнейшая беседа бессмысленна. И она не могла признаться, что разговаривала с Болтоном, иначе навлекла бы на него неприятности.

Лили вручила Болтону деньги.

– Здесь немного, но это должно помочь, пока он не встанет на ноги. – Она запнулась и почувствовала себя совсем неуютно, едва осознала, что только что сказала. – То есть… я хотела сказать…

Болтон только отмахнулся.

– Откуда вы их взяли?

– Ах, я… – Он ни в коем случае не должен был узнать, откуда у нее эти деньги. Она самым постыдным образом обманула бабушку, сказав, что на курсе собирают деньги для ветеранов франко-прусской войны. Китти Карстен всегда была открыта для патриотических начинаний, и она снабдила внучку весьма приличной суммой. – Это мое дело.

Он снова кивнул и, предусмотрительно оглянувшись по сторонам, сунул деньги в карман рубашки.

– Надеюсь, вы не наделали глупостей и не втянули меня ни во что, – пробормотал он.

Лили сжала губы.

– Если вы считаете меня настолько бестолковой, можете не брать деньги!

Он фыркнул.

– Не дождетесь. – Он внезапно запнулся. – А как же вы вырвались из-под домашнего ареста? Сбежали?

Его вопрос стал для Лили последней каплей.

– Я думаю, мы закончили, герр Болтон. Вы не позволите мне пройти? – спросила она.

Он замешкался, но все же отодвинулся и, зацепив большими пальцами подтяжки, насмешливо поинтересовался:

– Больная тема?

Она еще больше посуровела.

– Всего доброго, герр Болтон. Я буду наводить справки о состоянии Пауля Гердера. Надеюсь, что деньги хоть немного помогут. Я уверена, что скоро у него все наладится.

Она повернулась и хотела уйти.

Последние слова Лили сказала из чистой вежливости, но Болтон воспринял их всерьез:

– Ничего уже не наладится. Но вы слишком избалованы, вам этого не понять.

– Что, простите?

Лили обернулась. В этот момент ей больше всего хотелось дать ему пощечину. Что он там себе воображает? Да, они богаты. Но в Гамбурге были семьи гораздо богаче. Существует объективная разница в положении людей, возлагать на ее семью ответственность за это – более чем несправедливо. Посмотрел бы он хотя бы на девочек, с которыми она училась в школе. Софии Ротенбаум прошлым летом подарили кобылу и собственный выезд, а потом еще тиару на день рождения. Настоящая тиара! Тогда как у Лили было всего два ожерелья