Забывшись, Флори сделала глоток чая, чтобы избавиться от сухости во рту, и лишь после вспомнила, что принесла чашку не для себя.

– Я так гордился этим безлюдем. – Его тон внезапно переменился, отрешенный взгляд устремился в глубину сада. – Мы построили дом для мальчика с астмой. Ради него семья переехала к морю, испробовала разные методы лечения, но ничего не давало результатов. И тогда они обратились ко мне. Не потому, что верили, а из-за отчаяния. И я доказал им, что безлюди могут помогать там, где остальные бессильны. А теперь это уничтожено. И дальше будет только хуже.

Слушать монолог Ризердайна было мучительно. Флори знала, как вслед за потерей приходило глубокое чувство вины оттого, что не удалось предотвратить беду. Эта червоточина разъедала сердце и становилась бездонной дырой.

– Безлюдь был обречен: нервная система поражена отравой, дыхание слабое. Я даже не попытался сохранить ему жизнь.

– Да-да, а еще вы виноваты в том, что появились на свет, обладаете пытливым умом, совершили прорыв в истории безлюдей, освободили лютенов и взвалили на свои плечи колоссальную ответственность. Как вас еще совесть не загрызла, м?

Губы Ризердайна дрогнули в полуулыбке.

– Это не отменяет того, что я…

– Прекратите! – перебила она. – Вы нужны другим безлюдям. Тем, кто еще жив и может стать новой мишенью. Скурите хоть весь урожай островного табака, продолжая оплакивать потерю, проблема так не решится.

Когда ее пламенная речь оборвалась, над ними зависла звенящая тишина, нарушаемая лишь сонным шелестом ветра. Флори оставила попытки утешить Ризердайна, а у него было бессчетное множество причин, чтобы промолчать.

Они долго стояли на веранде, созерцая небо, наливающееся бледно-розовым светом, а потом ладонь Ризердайна мягко накрыла ее озябшие пальцы, лежащие на каменных перилах. Это была отчаянная просьба о помощи. Он словно падал в пропасть и пытался найти спасение в чем угодно: в табачном дыме, скорби, прикосновении. Флори позволила его руке остаться. И когда Ризердайн крепче сжал ее пальцы, этого оказалось достаточно, чтобы выразить то, что он так и не смог облечь в слова.

Глава 5

Дом без дверей

Дарт

Зачеркнутые слова, смятая бумага, пальцы в чернилах, – вот лишь некоторые из причин, почему Дарт не выносил писем. Но он должен написать одно, вытащить из головы хотя бы несколько толковых фраз, достойных прочтения. Прошлые попытки не удались, сразу же обратившись в пепел, изодранные клочки или скомканные листы, а это послание-долгожитель продержалось уже неделю. Ежедневно он добавлял туда по паре строчек, а если настроение располагало, мог расщедриться и на большее.

Сегодня все благоволило ему: и погода, позволившая расположиться на веранде, и отсутствие дел, и ясный ум изобретателя, легко находивший нужные слова. Дарт едва поспевал за полетом мысли. Правая рука, перепачканная чернилами, скользила по бумаге, а левая рассеянно трепала Бо за ухо. Пес устроился в соседнем кресле, положив морду на плетеный подлокотник.

Внезапно ручка дрогнула, оставив на бумаге случайный росчерк. Мысль прервалась, вытесненная шумом в ушах. Когда он стал громче, Дарт встревожился. Личность изобретателя, выпавшая ему на частностях сегодня, прежде страдала от мигрени, и Бильяне стоило огромных усилий, чтобы ослабить приступы лечебными отварами. Шум в ушах был первым предвестником боли, – вспомнив эти ощущения, Дарт напрягся, приготовившись к худшему. Бо тоже насторожился. Вскоре стало ясно, что их обоих потревожил автомобиль, приближающийся к дому в облаке дорожной пыли. Дарт приободрился, поняв, что опасения не подтвердились, однако общество Рэйлинноэлы Хоттон было для него пострашнее мигрени.

Он судорожно сгреб бумаги, прежде чем госпожа без-пяти-минут-Эверрайн показалась из автомобиля, сияющего на солнце перламутром.

– Дартиэль, как здорово, что я застала тебя здесь! – радостно воскликнула она, когда оказалась у крыльца. Тонкие губы изогнулись, обнажая ослепительно-белые зубы.

«Она когда-нибудь прекратит коверкать мое имя?» – Дарт хотел спросить напрямую, да не рискнул признавать, что это задело его.

– Это конфетная фабрика, – сказал он, сам поражаясь тому, как спокойно звучит голос. – А я Дарт.

– Ох, прости. – Рэйлин приложила руку к губам, изобразив смущение. Из нее вышла бы скверная актриса.

Она стала подниматься по лестнице и вдруг застыла на полпути при виде охотничьего пса. Тревога вспыхнула на ее лице и тут же обратилась в презрительную гримасу.

– Убери его. У меня аллергия на шерсть.

– А аллергии на лютенов у тебя нет?

– Если только они не обращаются в каких-нибудь лохматых зверюг.

– И не задают глупых вопросов, – пробормотал он, будучи вынужденным исполнить просьбу и спровадить Бо в дом.

Всякий раз Дарту приходилось изображать учтивость, сдерживая себя напоминанием, что перед ним – будущая жена Эверрайна. Впрочем, он сомневался, что его позовут на эту свадьбу. Хотя бы потому, что не смогут заполнить в приглашении графу «фамилия».

Рэйлин поднялась на веранду и присела на краешек кресла, рискуя свалиться с него во имя собственного высокомерия. Она всегда выбирала полумеры, если хотела подчеркнуть презрительное отношение: держалась вежливо, но без любезностей; отвечала полуулыбкой; смотрела на собеседника, но вскользь, точно он был пустым местом; соглашалась на чаепитие, но даже к чашке не прикасалась, будто брезговала. В ее обществе Дарт чувствовал себя получеловеком, отчего каждая встреча с Рэйлин больше смахивала на пытку.

– Рин прислал письмо, – деловито сообщила она. – Он по-прежнему обеспокоен из-за Общины.

Им всем стоило опасаться слухов о том, что фанатики ждут нового лидера, который восстановит справедливость. Под справедливостью они понимали уничтожение безлюдей и арест лютенов, виновных в смерти их дражайшего главы. Его внезапная кончина сильно ударила по Общине, где все привыкли к властной руке, ведущей их по жизни.

Дарт так увлекся размышлениями, что перестал слушать Рэйлин и безнадежно запутался в ее речи, звучащей с частотой барабанной дроби.

– Можно взглянуть на письмо? – спросил он. – Не воспринимаю информацию на слух.

– Так слушай внимательнее, – небрежно пожав плечами, ответила Рэйлин и продолжила, пересказывая то, о чем Дарт знал и без нее.

Своим новым лидером Община видела сына почившего главы, и сама идея передать власть по наследству уже говорила об их далеко идущих, почти королевских, планах. Месть за отца была способна распалить жертвенный костер, и в нем фанатики хотели сжечь всех виновных.

– Слишком много недоброжелателей. Горожане жалуются на опасное соседство безлюдей. Фанатики требуют расправы над лютенами. Если так продолжится, это может в корне изменить отношение властей. Безлюди являются собственностью города. Пьер-э-Металь – как коробка спичек. Хватит искры, чтобы вспыхнуть.

– Знаешь, – перебил ее