Из-за спины ангела вылетела двуликая синяя фурия:

— Нет!!!

Асмодей, до этого стоявший безучастно, махнул плетью — Гатаноа со стоном упала, схватившись за обожженный бок. Азатот рванулся к ней, Азирафель кинулся наперерез плети — горящая змея взвилась и рухнула на его плечо, оставив глубокий дымящийся след.

— Не увлекайся, Асмодей, нам тоже хочется, — заметил Бафомет.

Ангел кое-как выпрямился, по-прежнему закрывая собой детей.

Кроули остался спокоен. Все демоны носят в себе часть адского огня, но сейчас его пламя билось под стальной плитой разума и воли: еще не время. Вспышкой бешеной ярости он сумеет прикончить Хастура, но Астарот расстреляет его, как мишень в тире.

Хастур шел так, словно каждый шаг давался ему с неимоверным трудом. Для чего-то он выпустил крылья, но пока не разворачивал их, и ничто не мешало ангелу видеть демона, а демону — ангела.

— Азирафель…

Сквозь жгучую боль он сумел расслышать родной голос. «Постарайся спастись и спасти», слышалось в нем.

Азирафель кивнул. Черные кожистые крылья поднялись и закрыли все.

Пришлось взглянуть на Хастура. Да, наивно было полагать, что слабая доза человечности, полученная от смертной, чужие полвека радости за рулем автомобиля и одна совместная поездка что-то изменят. Герцога поставили перед поганым выбором; Кроули не мог поручиться, что не поступил бы на его месте точно так же. Но смотреть на перекошенную бледную физиономию все равно не хотелось. И особенно омерзителен казался теперь его кричаще яркий наряд — лиловый пиджак, красные брюки, зеленая рубашка.

«Хочет напоследок покуражиться. Пусть. Попробую выбить пистолет или хотя бы направить дуло в сторону. Ну, дурак тщеславный — идет, крыльями красуется… Под прикрытием крылышка можно попытаться вырвать карабин у Астарота. Если получится — считай, спасены…»

— Что, ублюдок гребаный, навалил в штаны?! …Кроули, держи. Прикрой меня.

Удар в челюсть — чувствительный, но далеко не такой сильный, каким мог быть. По пальцам проехалась знакомая ребристая рукоять. И снова:

— За Лигура, тв-варь! — и шепотом: — Не стой столбом, кретин!

Еще не веря, что не ослышался, Кроули вцепился в пистолет. Тело действовало само, нырнув под сложенное крыло, пока другое, распрямившись, длинным шипом ударило по дулу карабина.

Очередь ушла в низкий сводчатый потолок. Баал ринулся на Кроули, но тут же взвыл — сверху на него пролился смертельный дождь. Остальное довершил пистолет: падая на спину, Кроули выпустил все двенадцать шаров в свиноподобное рыло.

Короткий треск. Еще одна очередь! Что-то скользнуло по горлу и взорвалось хлюпаньем, врезавшись в стену у головы. Кроули успел откатиться, немного мелких брызг все же попали на шею и теперь невыносимо жгли ее. Третья очередь ударила в крыло Хастура над самым плечом, но он уже схватил карабин за дуло. От крыла валил черный дым.

Запасного магазина не было. Пистолет превратился в бесполезный кусок пластика.

Кроули отшвырнул его — вместе со всем, что за тысячи лет успел взять у человечества. Пропал пижон, шут, гонщик, веселый пьяница. К Бафомету, упавшему на четыре мощные когтистые лапы, скользнула по полу здоровенная, ловкая, закованная в броню прочной чешуи зубастая тварь, желавшая одного — убивать.

Козлиная пасть Бафомета ощерилась ей навстречу тигриными клыками.

Азирафель видел много войн, больших и малых. Он знал, что творится во время погромов, как выглядят драки стенка на стенку, и мог припомнить десяток дуэльных кодексов различных эпох и государств. Видел, знал, умел при необходимости умиротворить смертных. Но никогда еще он не становился свидетелем побоища демонов.

Сражалось всего четверо, но понять, где кто, было нелегко. Вместо Хастура и его противника грызлись два огнегривых волка — серый и черный с подпалинами. Бафомет — клыки, когти, бугрящиеся мышцы, — топтал и рвал огромную змею, а та обвила кольцами его туловище и шею, неумолимо сжимая кольца.[5] Как прекратить такую схватку и надо ли ее прекращать? Чем помочь своим — не благословением же, в самом деле, ведь неизвестно, как оно действует на демонов. Наконец, если оставить сейчас инферналышей без защиты, что с ними сделает этот, с плетью?

Асмодей облизнул толстым языком и без того мокрый красный рот. Голубые глаза, подернутые какой-то гнусной поволокой, сидели слишком близко ко рту, так что места для носа не оставалось. Гладкий кругляш лица был точно приклеен к шишковатому черепу, вытянутому к затылку. Плеть в бледных, похожих на сырые макаронины пальцах жила своей жизнью: вздрагивала, свивалась в кольца, вспыхивала и гасла.

— Эй, рогатик, иди ко мне, — у господина истязателя оказался кукольный голосок. — Иди, не бойся…

Азирафель рванул ворот рубашки. Стало трудно дышать: любовь, вскипевшая от негодования, переплавилась в гнев — он душил, требуя выхода.

Демон протянул руку к Азатоту, но Азирафель перехватил ее за холодное липкое запястье. Асмодей замахнулся плетью. Она повисла, не добравшись до цели — вторая рука тоже оказалась зажата, и Асмодей вскрикнул от боли: пальцы ангела превратились в клещи, раскаленные добела.

— Брось плеть, — приказал Азирафель.

Асмодей плюнул в приблизившееся лицо. Желтый комок слюны зашипел и испарился в полете — от ангела ударило жаром пострашнее пекельного. Демон выронил плеть, завопил, задергался. Клещи разжались.

— Пошел прочь.

— А я тебе помогу! — рыкнул Азатот, с разбегу боднув его рогами в живот. Забыв о ране, Гатаноа подхватила плеть и начала охаживать ею упавшего демона, на два голоса осыпая его самыми страшными инфернальими проклятиями.

Азирафель обернулся к не стихающему побоищу. Крылья прянули из-за спины — точно две большие белые птицы вырвались на волю. От крыльев родился горячий ветер. В одно мгновение он окреп, превратился в бурю и, как пушинки, разметал дерущихся. Бафомет, откатившись, впустую лязгнул клыками, распался на дымные жгуты и утек куда-то в щель пола. Кроули медленно возвращал себе человеческий облик, кряхтел, постанывал, ругался сквозь зубы. Ангел склонился над ним, но демон шарахнулся, закрываясь руками:

— Сож-жеш-шь! Ох-х-х… — помотав головой, он с безграничным изумлением уставился на Азирафеля, вокруг которого струился раскаленный воздух. — Ты что, Солнце проглотил?

— Очевидно, я сильно разозлился. Как ты себя чувствуешь?

— Хуже, чем хотелось бы. Помял он меня порядочно, но вроде бы ничего не оторвал.

— Учитель Кроули! Учитель Азирафель! — от дальнего конца коридора к ним бежали радостные инферналыши. — Мы его отхлестали! И запинали в угол!

— Он жив? — с тревогой спросил Азирафель. — Гатаноа, не шевелись, я осмотрю твою рану.

— Да что ему сделается, — проскрипел Кроули, кое-как поднимаясь на ноги. — И Бафомета я не додушил… Вот Баалу действительно