Шрифт:
Закладка:
“… – Люди затевают войны, войны подразумевают бомбардировки, бомбы попадают в любые здания, могли бы попасть даже в Миррор. Или утечка газа. Вдруг пока все спят, газ распространится по всем вентиляционным шахтам и трубам, и откуда-то вдруг возникнет искра, например, кто-то захочет запустить фонарик и попробует поджечь его…
– С чего вдруг кому-то запускать фонарик ночью, когда все спят? Ну у тебя и воображение, 11112”.
Нет…
Если он – он был не один! те парни Баркера были с ним! – планировал всех взорвать – даже себя! – значит ли это, что он не исключал из своего плана и меня тоже… Я сама себя “непредвиденно” исключила. Сказала, что сбегаю… Совпадение. Везение. Он бы вместе со всеми взорвал и меня?.. Неважно, каким образом он – они! – смогли осуществить ЭТО – важно, что 11112 не исключил из плана всесожжения даже себя и – неужели?! – меня.
Я до боли прикусила нижнюю губу и сразу же ощутила, как из правого уголка не до конца зажившей губы засочилась кровь. Вкус крови отрезвил меня. Пора было исчезать. Как можно скорее. Потому что очень скоро здесь появятся оригиналы – их будет очень много, а я одна…
Спрыгнув с забора, я в три прыжка сняла со столба канат, которым 11112 милостиво или заботливо помог мне, скрутила его и перекинула назад на территорию Миррор. Оглядевшись по сторонам, я поняла, что с этой стороны забора, кроме поля и гор, поглощенных темнотой, ничего нет. Как и говорил Баркер: пустошь на многие мили. Плохо это или хорошо? Это не важно. Главное: успеть потеряться настолько хорошо, чтобы меня сначала не успели, а после вообще не смогли найти.
***
Сначала я бежала. Потом шла задыхаясь. Думала, что буду находиться в движении всю ночь напролёт, но незадолго до рассвета моё привыкшее к темноте зрение вырвало из ночи чёрные силуэты одной большой и трех низких построек. Я смогла достигнуть их только с первыми рассветными сумерками, предвещающими пасмурное утро.
Передо мной был явно обжитый дом, к которому примыкали хозяйственные постройки. У одной из построек были приоткрыты ворота – кажется, их левая часть была сломана. Недолго думая, я проскользнула в щель между ворот и сразу же увидела странный автомобиль: в кузове всего два места, сзади пристегнут короткий прицеп, обтянутый серо-зеленым тентом. На похожих, но всё же не таких машинах, в Миррор иногда заезжали “вспомогательные” работники вроде электриков или сантехников…
Я шла почти всю ночь и сильно устала. Мне крупно повезло, что этой ночью и всю неделю перед этим в округе не было дождей – иначе бы мои ноги точно промокли в такой рыхлой траве, по которой мне пришлось шагать. После такого беспощадного марш-броска очень сильно хотелось есть, но ещё больше хотелось пить. Поэтому когда я увидела в салоне машины бутылку с водой, я решила, что добуду её любой ценой, и уже подняла с пола какое-то полено, чтобы разбить им окно водительской двери, но мой затуманенный разум вовремя включился – я решила проверить, заперта ли дверь… Она оказалась незапертой.
Забравшись в кузов машины, я откупорила под завязку полную пол-литровую бутылку и, не задумываясь о последствиях, полностью осушила её. Решив, что пустая бутылка может привлечь внимание больше, чем её отсутствие, я забросила её в свой рюкзак, и принялась осматривать салон. Кресла обшарпанные, обивка потолка в пятнах и пыли, ключа от зажигания не нашлось ни под солнцезащитными козырьками, ни в бардачке. Зато в бардачке нашлись другие вещи: резиновый мячик, брелок в виде звезды, какие-то таблетки и пузырьки, и одна фотография в скромной деревянной рамочке. На фотографии, по-видимому, была изображена семья оригиналов: мужчина лет сорока, женщина немногим младше, два мальчика погодки – лет десять-девять – и девочка лет четырех. На задней части рамки было выведено красными чернилами, неровным, возможно детским почерком: Карл и Сельма Юханссон, и их дети Пэр, Элиас и Элла.
Я положила фотографию назад в бардачок и закрыла его. Выйдя из машины и аккуратно прихлопнув дверцу, я огляделась по сторонам и быстро нашла место для своего укрытия: за большими жестяными бочками, стоящими на деревянных поддонах. У меня не было плана, я просто очень сильно устала и хотела передохнуть. Зайдя за бочки, я уселась на деревянный поддон, прикрыла глаза и, заставляя себя не думать о пробирающей прохладе, не заметила, как впала в лёгкую дрёму.
Прошло не больше часа, когда я открыла глаза из-за того, что услышала приближающиеся к пристройке мужские голоса:
– Видел дым в стороне Миррор. Что-то случилось в этом злачном местечке прошедшей ночью?
– А по-твоему просто так пожарные машины этой ночью разъездились мимо твоей забытой цивилизацией фермы?
– Ты пожарник, ты мне и скажи.
Мужчины остановились у входа в постройку, в которой я затаилась. Я резко пригнулась ещё ниже. Они же не торопились входить.
– Там всё подорвалось, Карл. Подчистую. Ни единой спасшейся души. Всё, что там было, сгорело дотла, пока мы доехали: расплавилось всё стекло и даже кирпичи.
– Да ты что!..
– Я чего остановился – контейнер Сельме вернуть. Поблагодари жену за заботу, передай, что Ида была в восторге от её лазаньи.
– Ну ладно-ладно…
– А ты что, в город собрался?
– Ну да, нужно свои поделки в лавку завести, гонорар за предыдущий месяц забрать, да кое-что из продуктов прикупить.
– Сельма и дети, наверно, предвкушают семейную вылазку.
– Да нет, я сегодня один. Мальчишки притащили из школы кишечный грипп, так что мои уже третий день на карантине.
– Ну ладно, я, в таком случае, заходить не буду, да и рано ещё для гостей.
– Слушай, а что там конкретно произошло?
– Где?
– Да в Миррор.
– Да пока ещё не установили. И, сдается мне, официальная версия будет очень сильно отличаться от реальной. Ну, хорошего тебе дня.
– И тебе, Йорген… И тебе…
Один мужчина ушел. А второй зашел в пристройку.
Мужчина открыл прицеп и стал загружать в него большие ящики, в которых лежали странные деревянные вещи, очевидно, ручной работы. Он загрузил одиннадцать ящиков и уже хотел взяться за двенадцатый, когда где-то на
