- Не перебивай моя, поставь в тёплое место, пускай ацаси настаивается два три солнца. Этим раствором намочи наконечник твоя копья яя. – старик стал расплываться на глазах, а его голос зазвучал как из бочки, - Если ацаси ии, не будет тт, – Подя не успел договорить, как полностью растворился в воздухе, а Илья открыл глаза, почувствовав морозный воздух при вдохе и боль в ступне.

[1] Аяктаку – Сердитая (нанайский язык).

[2] Фанза - Тип традиционного жилища, распространенный в Китае, Корее и на Дальнем Востоке России у коренных народов.

[3] 20) – в конце книги.

Противостояние

Противостояние.

Странный сон, подумал Илья, не желая вылезать из-под тёплого одеяла, а главное, как будто всё на самом деле было. В носу ещё мерещился стылый воздух каменного склепа, где он совсем недавно беседовал с Поди. Нога во сне совсем не беспокоившая, теперь ныла тупой болью, и Илья опять прикрыл глаза, пытаясь погрузиться в спасительный сон.

Удар по железной трубе на крыше, которая от этого загудела, словно колокол, заметно при этом искривившись, вывел Илью из полудрёмы. Скрежет металла сверху заставил полностью проснуться. Печка окончательно потухла, и труба, выходящая на крышу, остыла, перестала дымить, отгоняя от себя тигра. Теперь ничего не мешало полосатому разбойнику заняться печной трубой, поэтому он принялся её бить, пытаясь сломать, затем тащить, норовя вытянуть её из дома.

Даже если бы у тигра получилось вытянуть трубу на крышу, что маловероятно по множеству факторов, у него вряд ли бы получилось пролезть внутрь зимовья. Отверстие под трубу, проделанное в бревне для него слишком маленькое. Как раз под широченную лапу полосатого разбойника, которой он вряд ли сможет поймать Илью внутри избушки, как говорят «лапы коротки». Но спасать печную трубу всё же следовало, без неё печка становилась бесполезным куском металла, а это смерти подобно, от печки зависело тепло и комфорт внутри зимовья. Проковыляв на одной ноге, постоянно морщась от боли, Илья схватил пару самых мелких и от этого сухих поленьев, которые тут же полетели внутрь железной печки.

Тигр не желал успокаиваться и терзал печную трубу нещадно, пытаясь её раскачать, а затем зацепить, чтобы выволочь наружу. Хорошо, что более толстая труба, торчащая на крыше, была надета сверху на более тонкую трубу, намертво приваренную к печке, имеющую длину не меньше метра и стащить её у тигра не хватало либо ума, либо сноровки, лапы какими бы они не были, это всё же не руки. Огонь никак не желал разгораться нормально, так как печка ходила ходуном из-за действий с трубой Амбы, а, следовательно, воздушная тяга была не стабильной. Илья, помучавшись минут пятнадцать и не выдержав, в сердцах сильно ударил по трубе, при этом крикнул полосатой твари наверху:

- Да ты там успокоишься, когда-нибудь! Касса Саман херов! –

Мгновенно, словно повиновавшись Илье, Амба прекратил бить печную трубу. Сверху, на крыше, всё замерло, наступила тишина. Илья, взглянув на брёвна потолка, не поверил своим ушам, мысли в голове побежали ещё быстрее он вспомнил весь сон от начала до конца.

«Тааак, что это получается? Сон был не просто сном? Да неее - бред, точно, - бред! Какие там шаманы, переселения духов, нижний мир, хрень чистой воды!» - пытаясь взвесить всё рационально, думал Илья.

Тем временем огонь в печи разгорелся, затрещали дрова, и Илья прикрыл дверку печи, чтобы дым не шёл внутрь помещения.

- Арргэрбу арнгбариии храядрри сраари[1] - прозвучал с крыши мультяшный, совсем не похожий на человеческий голос, звук, очень похожий на слова, только на непонятном языке.

Илья отскочил от печки, словно это она была виновата, и заговорила с ним. Отпрыгнул не совсем удачно, опершись на больную ногу, тут же зашипел от боли, сел прямо на пол, продолжая смотреть в бревенчатый потолок.

«Что за чёрт! Или мне показалось? Тигр и вправду заговорил со мной или я брежу? Может я ещё во сне? Да нет, нога вон как болит», - сказать, что Илья испугался - ничего не сказать, Илье вдруг стало невыносимо жутко страшно от того, что всё, что он видел во сне, вдруг может оказаться правдой.

«Ну хорошо предположим, что Касса Саман реальный персонаж, и вот теперь он находится на крыше моего зимовья, пытается говорить со мной, так как внутри Амбы находится человеческая душа того самого шамана. Тогда почему я его не понимаю?» - подумал Илья и тут же мысленно одёрнул себя: «Дебил, вот же я дебил! Этот Касса Саман древний как чёрт, скорей всего ему лет сто с лишним, а значит, он мог просто не знать русского языка, так как жил всегда на отшибе, подальше от людей, тем более цивилизации, где без русского языка ну ни как. Получается, что он говорит со мной на своём родном языке. А какой у него родной язык, правильно, нанайский». Илью аж бросило в жар, от своих догадок, по лбу побежал пот.

«Какие я знаю нанайские слова?» - перебирая в голове все случаи из жизни, где он мог сталкиваться с языком местного населения, Илья больше вспоминал своего дядю: тот частенько говорил на ужасно ломаном для нанайцев, конечно, нанайском языке, со своими друзьями из местных аборигенов. Естественно, такое в основном происходило за столом, и в памяти всплывали лишь отдельные слова, связанные с застольем.

Еда – Сиаори;

Наливать – Чичиори;

Пьяный – Соктокто;

Петь – Дяриори;

Друг – Анда;

И некоторые другие слова нанайского языка, означающие рыбалка, охота, почему именно эти слова ему запомнились ещё в те времена, когда он был юношей, Илья не знал. Как применить столь скудный словарный запас, состоящий из максимума пятнадцати слов для общения с диким зверем, находящимся на крыше избушки, Илья тоже не представлял, но пытался построить из этих слов хоть какое-то вразумительное предложение. Понимая, как будет выглядеть в глазах носителя языка, наверняка как туземец, который ни бе ни ме ни кукареку.

- А аа аба, сиаори, а, анда, ии[2]. – выдавил из себя Илья, подбирая каждое слово, стараясь говорить громче.

На крыше послышались тяжёлые шаги, скрип снега, затем мелькнула тень в узком окошке, тигр спрыгнул с крыши и подошёл к входной двери. Раздался стук в дверь, ровно два раза, тук, тук.

- Аарндаа ррнихэаалирруурриии.[3] – прозвучал надрывный