детей. Надеюсь, ты понимаешь мои чувства, когда я увидел ее той ночью всю в крови и изодранном платье. Тебя я воспринял как причину постигших дочь несчастий. Поэтому и не сдержался. И я сожалею, что дал тогда волю своим эмоциям. Ты ведь не затаил обиду на несчастного отца? — впился он в меня проникновенным взглядом.

— Не затаил, — уверил я его в своей беззубости.

— Я рад, что между нами больше нет недопонимания, — удовлетворенно выдохнул собеседник и ослабил напор. — Вражда нам обоим ничего не даст, а вот сотрудничество может открыть для нас двоих небывалые перспективы. Ну что же это я, совсем забыл! — спохватился он. — В знак благодарности позволь преподнести тебе скромный подарок. — Франческо поднялся и подошел к окну. — Фрэнк, посмотри на эту красавицу!

Пришлось присоединиться. За окном стоял Fiat 8V Vignale Coupe, почти такой же, как у Вайлетт. Но у моей своенравной итальянки была машина травоядного зеленого цвета, а эта кроваво-красная. Сразу видна скорость и агрессия. Вот только ей не хватает черной полосы, разделяющей капот и крышу ровно пополам. В двадцать первом веке — это стандарт крутости. Но я не буду подсказывать Аньелли, я сам воспользуюсь этими знаниями. На гонках такая раскраска произведет убойное впечатление.

— Нравится? — тоном змея-искусителя спросил Франческо то, что сам прекрасно видел на моем лице.

— Нравится, — еще бы она мне не нравилась — это же раритет!

Растянув губы еще шире, он достал из кармана ключи от автомобиля и передал их мне.

— Отныне она твоя! — торжественно провозгласил Аньелли.

— Спасибо! — я до конца отыграл роль восторженного юноши. Этот подарок мои планы на счет Аньелли все равно не изменит, но зачем об этом знать Франческо? Пусть лучше пребывает в неведении, что лет через пять-десять Фиат станет моим, как и вся автомобильная промышленность Италии. И это я, а не Аньелли зайду на советский рынок и рынки стран третьего мира и построю там свои заводы.

— Фрэнк, я слышал, что ты ко всему прочему еще и талантливый инженер, — приступил к делам Франческо, когда мы вернулись за стол. — Зачем ты связался с этими неудачниками Ромео? Они тебе за твои патенты наверняка недоплатили. У них нет на это денег. Зато деньги есть у нас, и мы готовы очень щедро платить за перспективные изобретения, и не только деньгами, но и акциями. К примеру, нас весьма заинтересовала твоя идея о центральном замке…

Спускались со второго этажа мы оба в прекрасном настроении. Возникшее между нами недоразумение уладили, обещания друг другу дали, животы едой набили, вино выпили — вечер удался.

— Наследничек, — Франческо это слово словно выплюнул.

В обеденный зал вошла шумная компания из трех мужчин и четырех девушек. Но среди этой компании выделялся лишь один — тот, что немного прихрамывал — высокий и смуглый итальянец лет тридцати с небольшим, который сшибал своей мощной харизмой и удивлял экстравагантным видом. Он носил часы поверх манжета, словно кричал о своем богатстве. А Patek Phillipe было сложно не узнать, в моем времени их некоторые модели стоили три миллиона долларов.

— Франческо! — увидев моего спутника, он, раскинув руки для объятий, шагнул к нему.

— Фрэнк, позволь тебе представить моего кузена Джанни Аньелли, известного плейбоя и прожигателя жизни, и по совместительству президента футбольного клуба «Ювентус». А это Фрэнк Уилсон, американский инженер и археолог-любитель.

— Необычное сочетание, — перешел Джанни на английский с интересом меня рассматривая. — Погоди, так это он с нашей Виолеттой те статуи нашел?! — вспомнил он. — Рад знакомству, — затряс он мою руку. — Слушай, а это не ты поставил сто тысяч на победу фрицев и выиграл три миллиона?! — Джанни не сводил с меня восторженного взгляда. — Если ты так хорошо разбираешься в футболе, то скажи мне, кто станет следующим чемпионом Италии? — прищурился он.

— К сожалению, не Ювентус, — как бы оправдываясь, вздохнул я. На самом деле я не помнил какой клуб в сезоне 1954–1955 гг. займет первое место, но точно знал, что это не Ювентус, лучшие сезоны которого еще впереди.

Джанни нахмурился.

— Да, осенью мы сыграли не очень хорошо, — признал он. — Так есть у тебя предположение, кто победит?

— Милан, — прикинул я, всповнив турнирную таблицу, что видел на днях в местной газете.

— Тоже мне догадка, они и сейчас лидируют в турнирной таблице да и этот чёртов Нордаль в отличной форме, — разочаровался в моем заурядном ответе Джанни.

Ну извини. Нечем мне пока тебя удивить.

— Ты через Турин в Альпы едешь? — резко сменил он тему разговора, а затем посетовал. — А мне врачи пока запрещают вставать на лыжи.

— Мой кузен год назад чуть ноги не лишился, — пояснил мне Франческо. — Беспорядочная жизнь до добра не доводит, — пустил он в голос нотки нотаций.

— Ладно, не начинай! — раздраженно бросил Джанни и между ними возникла перепалка на итальянском, а я порадовался тому, что мне не пришлось отвечать на заданный вопрос. Не хотелось светить свою встречу с Ромео, хотя и понимал, что Аньелли о ней станет известно.

— Фрэнк, а присоединяйся к нам! — устав спорить с кузеном, Джанни демонстративно отвернулся от него, подмигнул мне и мотнул головой на своих спутников, которые, смеясь, рассаживались за одним из круглых столов.

— Давай в другой раз, — из-за предстоящей поездки в Милан я вынужден был отказать, хоть и желал узнать получше этого неординарного человека, оставившего след в истории, и не только тем, что переспал почти со всеми известными женщинами своего времени, включая мою недавнюю знакомую Жаклин Кеннеди. Главным достижением его жизни было превращение Фиата сперва в монополиста Италии, а затем в ведущий мировой автомобильный концерн. Но это было в другом будущем. Сейчас я сам решил занять эту нишу, поэтому Аньелли придется подвинуться.

— В другой раз, значит в другой раз, — не стал спорить Джанни, а я, попрощавшись со всеми, наконец, добрался до своего подарка.

Сев в машину, я окинул взглядом салон. В этом времени Fiat еще не стал синонимом дешевой машины и всё было очень круто: швы на обивке кресел, качество материалов торпедо, приборы, аккуратно утопленные в панели. Эта машина выгодно отличалась от Джульетты. В ней было приятно просто сидеть.

Но тачки нужны чтобы ездить, а не стоять, и я завел мотор. Его звук прозвучал для меня музыкой. Как же классно звучит V-образная двухлитровая восьмерка против скучных четырёх цилиндров Джульетты — просто песня.

Сразу видно, что это машина для водителя, её хочется водить. Хочется укладывать стрелку тахометра в красную зону и раскручивать мотор до шести тысяч оборотов, что я и сделал буквально