– Мы наслаждались каждой минутой вашего визита, – провозгласила Аделина.

Обе жены стояли на крыльце, провожая отъезжающих. Обнявшись, они махали на прощанье и улыбались. Но они обе были во власти какого-то дурного предчувствия. Казалось, оно поднималось от самой земли, которая внезапно приобрела выражение осенней безропотности. Зелень травы и деревьев померкла. Листья слетали, порывистый ветер трепал ветки, будто хотел сорвать с деревьев хрупкое одеяние лета и оголить их перед натиском равноденствия.

Когда всадники были уже на полпути к воротам, из-за деревьев на дорогу выскочила фигура в голубом ситцевом платье. Это была Аннабелль. В мгновение ока она бросилась к стремени хозяина и, схватившись руками за его сапог со шпорой, подняла на него мокрые от слез глаза.

– Простите меня… простите меня, хозяин, – рыдала она. – Я не делала ничего плохого. Я не хочу, чтобы меня оставили здесь, когда вы все уедете домой!

Филипп Уайток успокаивающим движением положил руку на шею беспокойного коня Кертиса Синклера и бросил полный отвращения взгляд на искаженное лицо девушки.

– Я не потерплю никаких младенцев от полукровки, – отрезал Синклер.

– Нет… нет… их не будет, – рыдала Аннабелль, отчаянно хватаясь за стремя.

– Где этот тип?

– Не знаю. Он уехал.

– Встретишься с ним еще раз, и оставлю тебя здесь!

– Вы хотите меня продать, хозяин? – завыла она.

– Продать тебя в Канаде я не могу, да ты никому задаром не нужна. – Он пустил коня вперед. Они поскакали к воротам – Джерри уже их открыл и придерживал створки.

– Удачи вам, хозяин! – крикнул он, продолжая стоять и смотреть им вслед, пока они не скрылись из вида.

Филипп вернулся с наступлением темноты. Аделина завела его в спальню и прикрыла дверь.

– Какие новости? – решительно спросила она.

Она говорила взволнованно, Филипп отвечал осмотрительно.

– Синклера встретили сторонники Конфедерации, – сказал он. – Он полон надежд, но я, обдумав это дело, решил, что оно достаточно рискованно. Сегодня вечером он пересечет границу и окажется в Штатах. Тогда и начнется его кампания. Как Люси?

– Держится хорошо, но ужасно взвинчена. Честное слово, я отблагодарю Бога, когда все войдет в колею и мы снова заживем своей жизнью.

– Я считал, что ты получаешь удовольствие от визита Синклеров, – удивился он.

– Да, все так, но немного устала от хандры Люси. Она не всегда естественна. Вдобавок мне надоели эти темнокожие – они повсюду, куда ни бросишь взгляд.

Филипп рассказал ей о появлении Аннабелль на подъездной дорожке.

– Ну почему женщинам так необходимо быть несчастными? – воскликнул он. – Эта темнокожая. Люси Синклер. Амелия Базби. Все они твердо вознамерились быть несчастными. Потрясающе.

– Совсем нет, – сказала Аделина. – Во всех случаях несчастными их делают мужчины. Вот у меня, например, ум за разум заходит, как сохранять хоть какой-то порядок без Люциуса Мадигана. Видит Бог, он не был сильным приверженцем строгой дисциплины, но это было лучше, чем ничего.

– В женитьбе Мадигана вини саму себя.

– Я считала, что найти учителя ему на замену будет легко, но это оказалось невозможно. Ты только взгляни на этих троих. Совершенно от рук отбились.

Они подошли к обвитому плющом окну и увидели, как Августа, одетая во что-то белое, с книгой Мадигана в руке ходит по лужайке и с выражением читает:

Ах, милая, всего лишь день,

А в мире измененье!

Укрылось солнце, пала тень,

И птиц не слышно пенье.

Вот ветер опустил крыло,

Все небеса в смятенье.

И лета нет… оно ушло[12].

Николас, как воплощение молодой энергии и бессмысленной сосредоточенности, ходил на ходулях, которые смастерил Джерри. Темные волосы мальчика густо ниспадали волнами почти до самых глаз.

Эрнест находился в стороне. Держа перед собой компас учителя, он напевал:

– Хотел всегда я знать, куда же я иду: на север иль на юг, на запад, на восток. Теперь все ясно! Я хожу по кругу.

Прошла горничная, которая несла на руках малыша Филиппа – тот впал в глубокую детскую истерику.

– Как может выдержать сердце матери, – посетовала Аделина, – при виде своих взбалмошных детей?

– Ну, а чего ты хотела? – сказал Филипп. – Ведь они наполовину ирландцы.

XI. Вести с Юга

Жизнь в «Джалне» вошла в колею, все ждали вестей от Кертиса Синклера. Погода стояла пасмурная, по утрам был туман. Под вечер дымчатые солнечные лучи золотили стволы сосен. На полях и в садах шел сбор урожая. Предоставленные самим себе дети передвигались по усадьбе, как молодые бродяги, уходили в лес на пикники, катались на лошадях и, если повезет, ходили со взрослыми купаться на озеро. Красивое побережье, обрамленное деревьями, тянулось далеко, до самой Ниагары. Жизнь в «Джалне» была полна ожидания – все ждали предстоящих перемен, но не знали, каких именно. Женщины-служанки, Синди и Аннабелль, ничем не помогали своей хозяйке хоть как-то успокоиться. День и ночь они суетились над ней, готовили блюда южной кухни, стараясь вызвать аппетит, носили гоголь-моголь, смешанный с хересом. Они были в центре постоянных ссор в кухне, так как считали, что нет дела важнее, чем хорошее состояние хозяйки. Они то и дело задавали ей вопросы про мужа – она бы много отдала, чтобы знать на них ответы. Как скоро хозяин пошлет за ними? Как они будут добираться до родной страны? Скоро ли он пришлет деньги им на новую одежду для поездки? Ах как сильно они нуждались в новой обуви! Стремительно рос младенец Синди. Ему отдавали одежду, из которой выросли дети Уайтоков. Маленький Филипп решил, что с младенцем можно играть, как с игрушкой. Однажды, увидев, что тот присосался к набухшей груди Синди, он изо всех сил постарался оттеснить его, чтобы пососать самому. Рассмеявшись, Синди вытащила сосок из ротика малютки и, подняв Филиппа себе на колено, предложила молоко и ему. Золотистая головка заняла место черной и курчавой. Самый маленький уже так насытился, что не выразил ни малейшего протеста. Женщины залились громким смехом.

Аннабелль почти оправилась от своего страстного увлечения Тайтом Шерроу. После столкновения с Кертисом Синклером тот куда-то исчез. Предполагалось, что он уехал навестить родственников, живших в индейской резервации, но при этом говорили, что видели его в обществе шпионов янки. Достоверно известно, что Уилмот не знал его местонахождения и склонялся к мысли, что был бы не против, чтобы тот никогда больше не попадался ему на глаза, настолько отвратительными он считал попытки Тайта добиться Аннабелль. Сама девушка с раненым, но не разбитым сердцем нашла убежище в своей любви к Богу. Земная любовь теперь была для нее