Будь чистоплотный Орёл здесь, то он бы как следует его отругал и привёл бы сотню аргументов в пользу того, как важно за собой следить.

— Сокол, твою мать, ты что, помер там?!

Дверь отворилась так же внезапно, как и раздался крик. Сокол заспанный, с запутанными тёмно-русыми волосами, вьющимися в стороны, стоял в одной расстёгнутой рубашке и глядел прямо на ворвавшуюся в его комнату Лиднер, у которой зрачки пропали в карих, почерневших от злости глазах. Он панически пискнул что-то нечленораздельное, не нашёл позы лучше и присел на корточки.

— Что за… Какой кошмар! — Медея спрятала нос в длинном вороте короткой и непомерно узкой, как решил Сокол, куртке. — Ты, Сущий, вообще с водой не дружишь?!

— Между прочим…

— Я не хочу ничего слышать! Нет. Хватит с меня этого!

За спиной Медеи показался смущённый оуви. Его ушки, покрытые перьями, прижались к голове.

— Мой… с-спаситель…

Стриго не сумел договорить свою умную мысль, поскольку, как и Медея, спрятал клюв в маленьких ладошках.

— Почему вчера этой вони не было? Ты что, специально прикалываешься надо мной, да?

— Поспешу напомнить…

— Я тебе не давала слова!

— Но…

— Сегодня же мы найдём баню и ты, — Медея направила указательный палец на растерянного Сокола, — помоешься как цивилизованный человек. Твои мозги уяснили это?

— Попрошу минуточку внимания! — Сокол, скрестив руки на груди, недовольно посмотрел на раскрасневшуюся от возмущения Лиднер. — Учитывая, что ты закончила со своей пафосной речью, я напомню, что я привык работать в одиночку и всё, что ты от меня требуешь, это ни что иное, как…

На улице раздался пронзительный крик. И Сокол, и Медея, и Стриго, мигом забыв про всю разворачивающуюся драму, удивленно бросились к зашторенному окну.

Крик повторился, и героическая душа Лиднер не могла так просто этим пренебречь.

— Живо собирайся, — сказала она Соколу. — Мы вместе с оуви пойдём на площадь.

— У меня есть…

— Именно, у него есть имя.

Медея, уже не дожидаясь того, что ей скажут, побежала в свою комнату за оставленным рюкзаком.

Сокол убито глянул на взгрустнувшего Стриго.

— Не расстраивайся. Она снова встала не с той ноги. Догоняй её быстрее, чтобы она на тебя не наехала.

Оуви послушно кивнул и исчез в коридоре. Соколу понадобились все свои силы, чтобы как можно шустрее натянуть на себя злополучную одежду с проклятущими пуговицами и ремнями. Наспех пригладив волосы и придав им хоть какой-то цивильный вид, Сокол схватил свою сумку и рванул вниз.

Владелец, провожавший его взглядом, сочувственно вздохнул.

* * *

На площади собралась приличная толпа вокруг мечущейся женщины, падающей на колени возле каждого человека и истерично просящей о помощи. Люди, разумеется, брезгливо отходили назад, кто-то, видимо, находил это недостаточным и пинал женщину, из-за чего та падала на асфальт и царапала себе руки.

Можно было подумать, что она больна, причём серьёзно: на лицо были все признаки неадекватности. Стража, что самое интересное и вместе с тем печальное, стояла практически рядом и никак не реагировала — глумилась, как и публика, и кидалась дерзкими фразами.

Медея, растолкав попавшихся ей на пути зевак, схватила вновь упавшую и плачущую женщину и прижала, словно мать ребёнка, к себе. Погладив её по макушке, она с ненавистью подняла голову и оглядела присутствующих, которые так яро называли себя «людьми».

— И после этого вы, — начала она неожиданно громко и застала врасплох всех, даже подбежавшего оуви, — смеете спокойно ходить, обнимать любимых и воспитывать детей?!

Толпа неодобрительно загалдела.

— Вы — мусор, вот вы кто! Вы выставили бедного человека посмешищем, хотя ей нужна была всего лишь ваша помощь!

— Ха! Какая к духам помощь? Она же опасная истеричка!

Медея молниеносно нашла того, кто сказал этот бред.

— Я с превеликим удовольствием посмотрю в твои бесстыдные глаза, когда твоя жена попадёт в её ситуацию, — она насмешливо оскалилась. — Тогда узнаем, как ты будешь высказываться, урод.

Мужчину заметно задели слова, как, собственно, и всю собравшуюся публику. Она возмутилась, а стража, навострившись, в любую секунду готова была прервать это шоу.

— О нет, Изабелла, Ребекка, что вы творите!

Вбежавший запыхавшийся Сокол, некогда неуважительно толкнувший пару наблюдателей, остановился рядом с Медеей и женщиной. Он согнулся, упёрся в свои колени и рвано задышал. Его лёгкие, ещё год назад спокойно переносившие длинные дистанции, сейчас больно жгли и буквально кричали о том, что они на последнем издыхании и больше не протянут.

Медея, нахмурившись, не до конца понимала то, что собирался устроить её спутник.

— Минуточ-чку… о Сущ-щий… невыносимо… — он вытер лицо, промычал что-то, махнул рукой и с трудом выпрямился. — Моя дорогая… э-э… сестра и моя, ну, жёнушка любимая… Всё это семейные недопонимания, с кем не бывает, верно?

Сокол обворожительно улыбнулся сомневающимся людям и помог подняться Медее и её новоиспечённой подружке.

— Изабелла, жёнушка ненаглядная, очень любит толкать умные речи, она в детстве хотела стать чуть ли не советником самого Короля, — Сокол посмеялся, и толпа поддержала этот смешок. — Весёлая у меня семейка, ух, весёлая, конечно… А Ребекка потеряла своего февула… — все поморщились. — Да-да, именно! Эти мерзкие февулы, о Сущий! Вот и плачется теперь…

— И хорошо, что потеряла! — выкрикнула девушка.

— Гадкие создания!

— Смерть им!

— Абсолютная правда! — активно закивал Сокол и повёл компанию вперёд. — Но она так любила своего Рыжика… Сентиментальная натура, что с неё взять! Извините за них! Можете возвращаться к своим делам. Всем спасибо! Всех люблю и обнимаю!

Люди предусмотрительно разошлись перед ними, и Сокол смог спокойно провести хныкающую женщину и осторожную Медею.

— Пока-пока! — он помахал им на прощание, и некоторые ответили ему тем же.

Они отошли на достаточное расстояние и спрятались между домами. Спасённая, Сокол в тайне прозвал её полоумной, не отрывалась от Медеи, заботливо укрывавшей её от внешнего мира и шептавшей ей всякие ласковые словечки.

— Ты молодец, Сокол, так держать, браво… — он, предчувствуя долгую и щепетильную сцену, присел на асфальт. — Хотя зачем благодарить?

— Вы настоящий г-герой, мой сп-паситель! — Стриго накинулся на уязвлённого наёмника и лишь чудом не попал ему в глаз своим клювом. — Вы п-прирождённый актёр!

— Отпусти меня, пернатое ты нечто! Ай! Больно! Аккуратнее! Не-ет, ты что… А-а!