с потолка вода. Он обдумывал ситуацию и свои дальнейшие действия, когда услышал в коридоре шаги. К решётке его камеры подошел барон де Сегюр, а сопровождавший его тюремщик вставил факел в кольцо на стене, долго звенел ключами, отпирая решётку, а потом молча удалился. Барон вошёл в камеру и остановился в паре шагов от Пико. Тот поднялся, вытирая грязные руки о полы камзола.

— Пришли заключить сделку или сообщить о том, что выпустите меня? — усмехнулся он.

— Ты не выйдешь отсюда, — негромко проговорил барон и, шагнув к нему, взял его за горло рукой, затянутой в перчатку. Рука поднялась вверх, и Пико с ужасом почувствовал, как его ноги оторвались от пола и повисли в воздухе. — Что ты там говорил о моей жене? Ну-ка, повтори!

— Я не знаю о чём вы! — прохрипел Пико попытавшись вырваться, но не решаясь сопротивляться. — Я ничего о ней не говорил!

— А девица Сюзетта утверждает, что говорил. И о жене, и о моём пасынке, и обо мне. Значит, это я убил Монтре, да? Ты это видел? Или тебе кто-то сказал? А вдруг это правда?

В глазах Пико мелькнул ужас.

— Я ничего такого не говорил! Эта сумасшедшая девка врёт! У вас нет доказательств!

— А мне нужны доказательства, чтоб придушить тебя? — всё также тихо спросил Марк. — Ты уверен, что кто-то озаботится тем, что ты внезапно умер в тюрьме? Ты совершил ошибку, когда взял заказ на очернение короля, но самая большая твоя ошибка, что ты посмел поливать грязью меня и мою семью. Я не прощаю подобных оскорблений, и ты слишком мелок, чтоб я тратил слова и силы на честный поединок. Ты сдохнешь здесь и сейчас, и твой грязный рот закроется навсегда.

— Нет, нет! — в отчаянии завопил Пико, и Марк разжал руку.

Мошенник упал на грязный пол и подполз к нему, пытаясь обнять его ноги, Марк брезгливо отступил и достал из ножен свой стилет.

— Один удар, Лягушонок, одна незаметная маленькая ранка, из которой вытечет пара капель крови…

— Я всё скажу! — зарыдал Пико, размазывая по лицу слёзы, от чего на щеках появились чёрные разводы. — Я не сам это придумал! Мне заплатили! Эта ведьма заплатила!

— Какая ведьма?

— Рыжая! Явилась вся такая чопорная под вуалью. Я не хотел браться за это. Одно дело пускать слухи о распутных девицах и вороватых купцах, но король — это другое…

— Не лги, слухи о Беренгаре ходят уже давно, а до этого говорили о Делвин-Элидире.

— Это был не я! Клянусь! Я не один такой в городе. Есть и другие. Я про всех расскажу! Я впервые за это взялся, потому что она слишком много пообещала: двести золотых марок с профилем короля Армана. Сами знаете, при батюшке нынешнего короля чеканили марки с примесью меди, а эти — чистое золото, прямо с рудников. Для меня это целое состояние! И я не устоял! Меня ещё удивило, ваша светлость, — Пико снова подполз к нему, — что она про всех говорила только то, что связано с политикой, а когда зашла речь о вас, то добавила ещё и о супруге вашей, и о пасынке. Я подумал, что наверно вы её лично чем-то обидели.

— А она не говорила, за что на меня так злится?

— Нет, она вообще не так много говорила. Только сказала, какие слухи распространять, и дала деньги. Смотрела на меня свысока, как на…

— Лягушку?

— Ну, да, — Пико как-то разом сник и застыл, сидя на коленях и опустив голову.

— Что ещё про эту рыжую скажешь?

— Голос молодой, одета богато, но не броско. Для дамы высокая, с прямой осанкой и, судя по манерам, не из простых.

— Она из Сен-Марко или, может быть, алкорка?

— Кто их разберёт? Они часто ничем особо не отличаются…

— Ладно, я подумаю, что с тобой делать.

Пико с надеждой взглянул на него.

— Я могу быть полезен, ваша светлость. Я многих знаю, много слышу. И я могу все эти слухи разом пресечь и запустить новые, что всё это клевета и происки алкорцев…

— С которыми у нас теперь мир и дружба? — ехидно усмехнулся Марк.

— Ну, других врагов, тёмных эльфов или ещё кого-нибудь. Кого назовёте, про тех и будут говорить.

— Посиди пока, подумай, чем ты можешь быть мне полезен. Будешь получать по куску хлеба и кружке воды в день. Зайду, когда будет время.

— Только не тяните долго, я на такой кормёжке через неделю помру.

— Не помрёшь, — проворчал Марк и вышел.

Поднимаясь наверх, он думал о том, что всё же ошибся, и это не могла быть Мадлен. С чего бы ей оговаривать себя и Валентина? Но потом снова шевельнулась сомнение. А если эти слухи направлены, прежде всего, против него? Если она не Мадлен де Вильфор, и не собирается слишком долго задерживаться в его доме и в Сен-Марко, то что ей жалеть репутацию давно умершей дочери провинциального барона?

— О, боги, я с ума сойду от всего этого… — простонал он.

В кабинете его ждал Тома.

— Прибыл посыльный от Гаспара, — сразу же сообщил он. — За заказом в мастерскую так никто и не явился.

— Они что-то заподозрили?

— Возможно. А, может, мы их спугнули тем, что начали хватать книжников?

— А может, кто-то следил за Бонье, когда он шёл к старосте, и увидел, как я вхожу в дом. Ладно, Тома, уже поздно. Нужно хоть немного отдохнуть. Завтра продолжим на свежую голову. Тех троих пока не нашли?

— Нет. Говорят, что писарь из луара Моретон поступил к барону Ла Фейну секретарём, а тот уехал в поместье и, поскольку он отбыл в свите хозяина, его отъезд не отметили на воротах. Книжник Кляйн из Магдебурга не сообщил, где остановится, он приехал, чтоб работать в библиотеке магистрата и собирался участвовать в ночном бдении в храме святого Христофора, так что утром мы наведём справки там. Возможно, он ночует в одной из келий храма. И поэт Вильре отсутствует в гостинице, вероятно, застрял у какой-нибудь дамы, влюблённой в поэзию. Мы обыскали его комнату, но ничего интересного не нашли.

— Да, скорее всего, и этот выстрел мимо, — вздохнул Марк. — И всё же продолжайте искать их. А я поеду домой спать. Надеюсь, к утру у нас будут хорошие новости.

Он снова ехал домой по тёмной безлюдной улице. Ночь была душной. Копыта коней стучали по булыжной мостовой, И Шарль, держа руку возле меча, тревожно вглядывался вглубь улочек, мимо которых они проезжали. Потом впереди показались факелы, и вскоре мимо прошёл патруль городской стражи.