вел рыжий, не особо огибая торчащие из земли валуны и ямы. Бесстрашно форсировал лужи, в повороты вписывался на полной скорости. Будто задался целью ехать так, чтобы меня максимально швыряло из стороны в сторону.

Хм. Не показалось. Он явно делал это специально. После каждого экстремального виража поглядывал на меня с оценивающим прищуром.

Логично. Куратор же. Прикидывает, что за «мясо» ему досталось. Это нормально.

Мы вывернули из-под сени деревьев на ровный участок. Почти как стол, если не считать разбросанных то тут, то там круглых валунов в высокой пожелтевшей траве. Поблескивали зеркальца воды. Торчали в художественном беспорядке тощие одинокие сосны. Я открыл рот, чтобы что-то спросить, но почти сразу забыл вопрос. Слева над темной стеной леса медленно вспухало серое с темно-зелеными проблесками грибовидное облако. Эмиль не обратил на это явление никакого внимания, а вот я несколько... обалдел.

— Близко к тридцать второй проезжаем, — сказал Эмиль. — Мухоморня маячит. Ды ты не тушуйся, Клим, ты же новичок. Я когда первый раз внутрь попал, чуть в штаны не наложил.

— Мухоморня — это потому что на гриб похоже, или там мухи мрут? — спросил я.

— Грибы потому что, — сказал Эмиль. — Мрут там мухи или нет, мы пока не знаем. Только визуально наблюдали, пройти дотуда не удавалось. А с этой стороны входа нет.

— А почему тридцать вторая? — спросил я. — Где-то есть еще тридцать одна... эээ... флуктуация?

— Нет, такого больше точно нигде нет, — Эмиль оскалил в улыбке два ряда безупречно-белых зубов. — А номер — это из каталога изучаемых явлений. Номер дела, как в милиции, понимаешь? Попадает нашим ученым что-то, чему пока не придумали название, его заносят в реестр и присваивают порядковый номер.

— Слушай, а можно спрашивать о том, как ты сюда попал? — я ухватился за ручку над дверью, чтобы не треснуться башкой об потолок, потому что машину в этот момент подбросило.

— Да какой же это секрет? — сказал Эмиль. — Доброволец, как и все! Я работал на стройке, а тут призыв. Мол, требуются отчаянные ребята на особо опасную работу на передовой советской науки. А я всегда мечтал, но меня интеллектом природа обделила. Зато с физическими параметрами порядок. Вот и ломанулся в первых рядах.

— Давно ты... здесь? — я кивнул головой назад, в сторону растворяющейся в воздухе шапке исполинского гриба.

— Два с половиной года, практически с самого начала, — ответил он.

— И много нас? — я вывернул шею, глядя на поднимающуюся над лесом шляпку нового гриба. Только теперь всполохи были не зеленые, а красные.

— Тридцать пять человек, — ответил Эмиль, бросив взгляд в зеркало заднего вида. — Десять дней назад было тридцать шесть, но Мушкетер погиб. Так что теперь ты тридцать шестой.

Просто сказал. Без надрыва, без драмы. В лице не изменился. Значит, обычное дело. Не он первый, не он последний.

— Долго я буду учиться, прежде чем пойти в «тридцать вторую»? — спросил я.

— Посмотрим, — пожал плечами Эмиль. — Может, неделю, а может и три дня. А может и вообще завтра попадешь. Снаружи особенно-то и не объяснишь, что там внутри такое.

— А что с проживанием? — мы снова въехали в лес. Похоже, финишная прямая — в просвете между деревьями замаячили кирпичные здания и еще какие-то конструкции.

— В общежитии, как и все остальные, — Эмиль замедлил ход, машину перестало швырять из стороны в сторону и вверх-вниз. — Работаем три через два. В Соловец ходит служебный автобус два раза в день. А из Соловца в Петрозаводск — рейсовый. Так что развлечься будет где на выходных.

Машина остановилась перед двухэтажным серым зданием, украшенным сине-белой мозаикой с силуэтом той же самой горы, что и на флаге в городе.

— Ну все, приехали, вылезай! — весело сказал Эмиль. — Сейчас познакомлю тебя с ребятами.

Я выбрался из машины и огляделся. Справа от здания на ровной асфальтированной площадке за невысоким сетчатым забором стояли в ряд белые кубы, похожие на ульи. Чуть дальше возвышался белый шар. На высоком штыре трепахался полосатый «чулок». А под ним — будка на «курьих ножках», в стеклянном фонаре которой сидел человек. Что-то вроде метеостанции, похоже.

— Эгей, Летяга! Пополнение привез? — парень из «фонаря» высунулся по пояс. — Здорово, новичок! Я Костя Пахомов!

— День добрый! — я помахал рукой.

— Сейчас, секунду, дайте-ка я вылезу из этой душегубки... — и парень из фонаря, недолго думая, просто спрыгнул вниз. Высота будки, кстати, была немаленькая, примерно на уровне этажа третьего. — Уф, духота внутри страшная, термостат барахлит. А Витька все обещает наладить. Сколько джи тянешь, новичок?

— А что такое? — насторожился Эмиль. — Каппа или дзета замаячили?

— Ага, — нахмурился Костя. — Туман отполз на север, и проход чистый. Надо ехать, пока возможность есть.

— Сегодня? — деловито спросил Эмиль.

— Сегодня или завтра, — Костя подошел в нам, и теперь я мог его рассмотреть. Он был белобрысым, даже брови и ресницы белые. Но не альбинос, альбиносы как правило выглядят болезненно слегка, а этот наоборот, как и Эмиль — образец силы и здоровья. Одет он был в такие же серые штаны, как и у меня, и черную майку. Под белой кожей перекатывались внушительные мускулы. На левом запястье — такая же квадратная штука, как и у Эмиля.

— Если новичок хотя бы семь тянет, то тогда можно этот рейд нам закрыть, — сказал Костя. — А если нет, то придется «Вереску» отдавать. Нас без девятого так далеко не пустят.

— Тогда придется поторопиться, если центрифуга свободна... — проговорил Эмиль и с оценивающим прищуром посмотрел на меня. — Ну что, Клим, ты готов сразу в бой?

Глава 11

Всякий раз, когда вас спросят, можете ли вы сделать работу, скажите им:

«Конечно, я могу!» Затем начинайте действовать и выяснять, как её сделать.

Теодор Рузвельт

— Поваляйся пока, тебе надо отдохнуть, — Эмиль усадил меня на низкий широкий диван и плюхнулся на диван напротив. — Доктор сказал, что нормально все у тебя, он следил по мониторам и до пиковых значений докручивать не стал.

— И сколько я выдержал? — слабым голосом проговорил я. Развлечение, конечно, на любителя. То есть, сначала