— Да потому что, уверен, если команда продует, то только из-за вас! — взъярился Сан Саныч. — В вас ни капли нет спортивной злости! Ни азарта, ни огонька! Ползаете по полю, как в штаны наложили! Мяч в ноги летит, а вы замерли и думаете — брать или не брать? — Он так распалился, что аж покраснел и желваки вздулись. — Виктор Иванович правильно поднял вопрос о целесообразности вашего пребывания в команде! Нет сил, не тянете — на пенсию! Не занимайте место, куда может прийти молодой перспективный игрок! Доказывайте, короче, сегодня! Не хотели нормально на своих позициях играть, поиграете защами!

Я слушал его и не понимал — то ли накачивает мужиков той самой спортивной злостью, то ли просто отрывается за прошлое неуважение к своей персоне. Наверное, все-таки первое, они с Кирей поют одну и ту же песню.

— Все, собрание закончено! На поле!

Когда мы вернулись на поле, в матче основы и резерва закончился первый тайм. Футболисты разошлись по своим углам, присосались к бутылкам с водой, и через пять минут начался второй тайм. Синие сразу же пошли в атаку, но потеряли мяч.

Счет 0:0 висел на невидимом табло почти весь матч, и, судя по вялым передвижениям на поле, стремился к равновесию.

— И это наш основной состав дубля московского «Динамо»? Настоящие и будущие игроки сборной СССР? — деланно удивился Киря, взявший себе основу, а дубль отдавший Шпале. — Ну и ну! А я думал, это команда тюменского пивзавода! Причем… — он сделал паузу, набирая воздуха, — кривоногая!

Футболисты в синих манишках, из основы, воодушевились словами Кири и коллективными усилиями все-таки затолкали мяч в ворота оранжевых. Этим матч и завершился.

— Парни, вы сможете, — азартно заговорил Сан Саныч. — Видели, как они под конец ползали? Получаса им точно не хватит, чтобы отдохнуть! У нас сильный состав. Пусть разнородный, но сильный!

При этих словах на него скептически посмотрела вся наша команда.

— Ты, Саныч, ври, да не завирайся, — беззлобно ответил Гриша Гребко со своим узнаваемым мягким акцентом. — Но факт — так просто не сдадимся. Мне свою-то форму стирать лень, а тут еще и чужую? Ну его на фиг!

Мне же подумалось, что прав Сан Саныч: единственное наше преимущество — усталость команды противников. А потом уже мы устанем, а противник в нашем втором матче — оранжевые резервисты — выйдет бодрым…

Ошибались все. И Сан Саныч, и я, и Гребко. Мы бездарно слили оба матча под едкие комментарии Кири, а потом, во втором матче, и Шпалы, и беспрерывные ругательства Сан Саныча. Игнат все время терял позицию и не возвращался, Мика пасовал куда угодно, только не своим, зато сам все время ныл, чтобы пасовали ему, Матвеич получил в первом матче красную за то, что вел себя грубо — обложил мужскими половыми органами всю команду противника за то, что на его могучих плечах повисли сразу три защитника.

Впрочем, в первом матче против основы мы, даже в меньшинстве, держали ничейный счет 1:1 (у нас гол в самом начале забил Матвеич, а нам — с пенальти, когда Дрозд снес вражеского нападающего), и проиграли только под конец, когда меня пробили в упор из-за того, что вся защита оказалась обрезана пасом Мики. Реакции среагировать мне хватило, а вот резвости — нет. 1:2 против основы.

Против резервистов матч превратился в тир, где я был мишенью. У нас устали Колесо, Дрозд и Нюк, Погосян опустил руки, а Игнат встал в позу, когда его отругал Сан Саныч. Короче, опозорились 0:3, причем третий забили, когда Ромка Клыков вспомнил, что он фланговый полузащитник и повел мяч в атаку. Ну и потерял, а нападалы противника вышли вдвоем на меня одного.

После турнира Киря и Шпала увели свои команды — основу и резервистов — на разбор полетов в тренерскую. Сан Саныч же не стал ждать, пока она освободится, усадил нас на скамейке запасных и принялся молча прохаживаться туда-сюда, бросая на нас недовольные взгляды. Мы молчали. Он тоже молчал. Но каждый чувствовал, как сгущаются над нашими головами грозовые тучи.

Наконец тренер остановился, широко расставив ноги, и процедил:

— Ну, кто рискнет проанализировать игру? Может, Погосян? — Он уставился на Мику, который сидел, потупившись и отводя взгляд. — Ты ж так на свою позицию рвался, чего же сейчас язык в жопу затянул? Говори.

— Все плохо, — пробормотал он, глядя на свои сцепленные пальцы.

— Угу, все плохо, — передразнил Сан Саныч. — Согласен. Но конкретно у тебя… — Он выдал многоэтажную словесную конструкцию, которой позавидовал бы и боцман. — Вот что ты канючишь? Пас, да? Пас, да? Пас, да, епта! Нафига своим под ноги лезешь?

— Так я открытый, а они… — вскинулся он.

— Да завали ты хлебало! — рявкнул Димидко. — Они поняли, тебе подавать — все равно что в свои ворота бить! Ты же обрезаешь всех! Вспомни, когда Нерушимого в упор пробивали — ты же сразу мяч просрал! Нафига ты ломанулся на их защитника, когда Воропай был открытый? Короче. Будь моя воля, уже сегодня тебя бы выпер вместе с Клыковым.

Я покосился на Рому, который смотрел перед собой, сжав челюсти, щеки его полыхали. Но спрашивать он ничего не стал — знал, что за дело получает.

— Гребко, Хотеев, — продолжил тренер, — на общем фоне неплохо отработали, но замечаний даже к вам — уйма! Теперь защитники, Ан и Дрозд. Начали за здравие, закончили за упокой. Похоже, и правда пора вам на покой: не тянете нагрузку. Короче, попробуйте вы все витамины попить, что ли, с аминокислотами. Спать больше, есть меньше… в общем, плохо. Тишкин, тебя тоже касается, ты вообще сегодня мертвый был, как будто не двадцать лет тебе, а пятьдесят. И, наконец, Клыков. — Сан Саныч шумно выдохнул и потер руки. — Ты не защитник, Клыков, ты — вредитель. Что это за демонстрация дриблинга, когда ты последний защитник? Какого хрена ты с мячом в атаку попер, а ворота оставил без защиты? Если бы не ты, нам не забили бы третий, и проиграли бы мы не так позорно! Короче, тебе, Клыков, горчичник. Дисциплинарный. Если получишь второе предупреждение — можешь быть свободным и возвращаться в молодежку.

— Но Погосян еще хуже сыграл! — возразил Ромка, его голос дрожал и звенел, словно парень собрался расплакаться.

Сан Саныч и на него обрушил словесную конструкцию и добавил:

— Погосян — просто кривоногий бездарь! Но он хотя бы старался, а ты — саботировал распоряжение тренера. Самышкина, нападающего, на то же место поставили, что и тебя — и ничего, отработал парень! Матвеев… Ну ладно бы Нерушимый в бутылку лез, ему не привыкать, но ты-то чего разошелся, как малолетка? И не забывай, что ты не один в поле… Впрочем, ты необучаем. Ранюков… Тебя бы я наградил почетным званием черепаха сезона. Мяч уже у нашего вратаря, а ты все бежишь, все бежишь. Воропай… нормально сыграл, ни рыба ни мясо. В общем, дворовая команда и то лучше играет. Если так пойдет и дальше — мужики, без вариантов.

Ни от кого не ускользнуло, что он оставил меня без внимания. Я чувствовал, что мог бы сыграть лучше, но хотелось услышать мнение тренера.

— Сан Саныч, а я?

— А ты, Нерушимый, молодец, — просто ответил Димидко. — Продолжай в том же духе.