Шрифт:
Закладка:
Сторож вежливо интересуется:
– Чай будешь? С мятой.
– Не откажусь.
Остаток ночи мы пьем чай в уютной бытовке в прикуску с чудесными сушками, посыпанными маком. Здесь есть розетка. Я заряжаю новый телефон и признаюсь деду Матвею, так зовут сторожа, что мне нужно в Лисичанск.
Дед Матвей радуется, что может отблагодарить:
– До Северодонецка тебя мой брат Валера подбросит. Он каждый день туда окна возит. Там Лисичанск рядом, за рекой.
– Знаю. Воевал там.
– Тех, кто за Родину, сразу видно. Не то, шо эти ироды… – Сторож награждает грабителей непечатными позывными.
– Фронтовики вернутся, порядок наведут.
– Быстрее бы, – вздыхает дед Матвей.
Проблема с дорогой решена, перехожу к следующей:
– Мне бы еще лопату. На время.
– Этого добра хватает. Ты заработал. Можешь не возвращать.
Лопаты в огороде кажутся вечными, а на передовой ломаются только так.
– Тогда я заплачу. Купите сирену, чтобы воров отпугивать.
Дед хитро прищуривается:
– А граната у тебя еще есть?
Разочарованно развожу руки.
Утром на стройку заезжает Валера. Он тоже седой и жилистый, как дед Матвей, но помоложе. Новенькие пластиковые окна сложены пирамидкой в кузове его «газели», стянуты ремнями. На стеклах наклейки «Краскопласт». Что-то знакомое.
Об этом я и спрашиваю Валеру по дороге в Северодонецк.
Он разговорчив:
– «Краскопласт» наш монополист по пластиковым окнам. Ты мог видеть их, где угодно. Сейчас вообще работаем в три смены. Сырье с Ростова завозят, бюджет платит, мы производим. До зимы надо побольше застеклить, ведь всё побито.
– Насмотрелся, – подтверждаю я, вспоминая хруст стекла под ботинками. – Много разрушений.
– Ну так шо, восстановим. Видел, какие дома в Мариуполе поставили? Всего за три месяца. А Киев с Донбасса только гривну тянул.
– Если дружно навалимся, – соглашаюсь я.
– Кряхтим, но пыхтим! Чем можем, своим поможем. А как иначе?
– Это по-людски, – киваю я.
Дорога убаюкивает. Блокпост проезжаем без задержки. Валеру здесь знают, да и груз на виду в открытом кузове.
Мне вспоминается наш оператор беспилотников Русик. Толковый парень, разбирается не только в квадрокоптерах и гаджетах, да в тех же пластиковых окнах. В Лисичанске починил запор такого окна, а вместо стекла мы пленку натянули в квартире тетки с малыми детьми. Они так радовались капельке уюта, хотя в квартире не было ни воды ни света.
Русик придумал, как гранату к китайскому коптеру подцепить и сбрасывать на врага. Шмель с ним сдружился. Озорство с гранатой Шмеля не интересовало, а про окна да стекла что-то выпытывал. Показывал на пустые глазницы домов и подсчитывал, сколько можно «бабла поднять». Выходило, что много больше, чем на автомойках.
Еще одна несбывшаяся мечта Дениса Шмелева – стать миллионером.
У каждого бойца в могиле своя мечта. Днестр мечтал дойти до малой родины вместе с большой Россией. Он жил этой идеей и при взятии новых сел приговаривал:
– Дождались нас, сердешные. Русской землицы стало больше. Добро пожаловать домой.
Мечта Днестра оказалась реальной. Уже объявлено о референдумах на освобожденных территориях. Исход голосования ясен. После народного волеизъявления здесь будет Россия! А там, может, и до Приднестровья очередь дойдет. Жаль, Днестр этого не увидит.
Я выхожу у разбомбленного моста через Северский Донец. В кювете завалившаяся набок украинская БМП и сгоревший грузовик. Опоры моста целы, и рабочие заделывают дыры от снарядов в бетонных плитах. А пока рядом военные инженеры установили понтонную переправу. Вскидываю лопату на плечо, спускаюсь к понтону.
Водитель Валера кричит вдогонку:
– Я каждый день в Северодонецк езжу. Захочешь обратно, найдешь!
– Найду! – откликаюсь я.
Но сначала мне надо найти ответ на вопрос жизни и смерти: кто предатель?
22
Вечером я на могиле друзей. Рыть начинаю ночью, чтобы закончить к рассвету. Это и есть мой план – найти у погибших телефоны и попытаться проверить их содержимое.
Рыть приходится долго. Это в городах обессилившие гражданские хоронили безвинно погибших во дворах как придется. Солдатские руки и спины натренированы рытьем окоп. Могилы для товарищей роют правильные, до двух метров.
Я снимаю слой за слоем по всей площади братской могилы. Сначала я по колено в земле, затем по пояс и уже по грудь в черной яме. Над головой потрясающей красоты небо с яркими звездами, кажется, что души погибших подсматривают за мной. Теперь тычу лопатой с опаской, выбрасываю землю над головой и подсвечиваю налобным фонариком ямку. Руки гудят, в висках стучит – вот-вот, вот-вот.
И вот-вот настает. Лопата натыкается на что-то упругое.
Разгребаю руками – вижу черный пакет. Копаю, разгребаю и убеждаюсь – бойцов хоронили в специальных пластиковых мешках для трупов. Освобождаю от земли первый. Судя по табличке на могильном холме, это должен быть Чех – Антон Солнцев.
Я продолжаю работу, откладывая ужасное зрелище на тот момент, когда оправдания для отсрочки не останется. Разгребаю второй пакет, третий, четвертый, пятый и шестой.
Небо светлеет, а мрак на дне могильной ямы словно сгущается. Я перевожу дух, молю о прощении бездонное небо и склоняюсь к первому пакету.
Раскрываю. Тело изуродовано взрывом. Фонарик выхватывает знакомые черты лица.
В памяти всплывают отчаянная мольба мамы Антона. «Ты видел Антона мертвым?». Теперь видел. Надежды на чудо нет.
На войне я повидал разные трупы. Но называть так тела друзей, даже мысленно, я не могу. Передо мной доблестный наводчик Чех, который переборол страх первого боя и стал героем.
Я обшариваю карманы Чеха. Ссыпаю в заготовленный пакет с его именем осколки разбитого телефона. И закрываю друга. Покойся с миром, боец. Пусть быстрее наступит Победа, за которую мы сражались.
В следующем пакете Шмель. Взрыв его не пощадил. Тело собрали по частям, лицо не узнать, но жетон с номером я помню. И особый шеврон на груди помимо «вагнеровского»: «Здравствуйте, я Орк. Кошу Укроп». Шмель был самым бесстрашным из нас, и дерзит врагам даже из могилы. Роюсь в разорванной одежде, ткань ломкая из-за засохшей крови. Нахожу телефон. Гаджет расплющен взрывом, но сохранил целостность.
Днестр покоится в центре. Погиб во сне, на лице умиротворение. Я слышу в душе его молитву: «…сподоби нас непостыдно предстать Создателю нашему в час страшного и праведного Суда Его». Не сомневаюсь, Днестр с достоинством предстал перед Всевышним. Он не дошел до малой родины, не привел туда Россию, но навсегда теперь в Русской земле.
Следующий Урал. Бедняге оторвало правую ногу, размочалило левую. Он истек кровью. Рукава тоже в
