– Я позвоню Воронову, – сказал наконец Никита. – Это важная информация.

Попросив держать ее в курсе, Яна отключила телефон и вышла из кухни. Как и следовало ожидать, ни папа, ни Элиза не стали ложиться отдыхать: с улицы доносился звук полива в теплице, где Элиза уже, должно быть, занялась розами, и стук молотка из мастерской папы. Именно к нему Яна и направилась. У нее возник очень важный вопрос, не терпящий отлагательств.

Папа сидел за широким столом, за которым обычно чертил схемы будущей мебели, и о чем-то думал, грызя кончик простого карандаша.

– Я уж думала, ты что-то делаешь, – заметила Яна, закрывая за собой дверь, чтобы проходящая мимо Элиза ничего не услышала. – Мне показалось, я слышала стук молотка.

Папа посмотрел на нее растерянно, как бывало всегда, когда он с головой уходил в свои мысли.

– Это просто гвоздь из стола торчал, чуть штаны себе не порвал, – пояснил он. – А в самолете приснилась интересная идея, вот и решил как можно скорее записать, хоть схематично.

– Да ты Менделеев! – рассмеялась Яна, подходя ближе.

– Если б мне за это еще и Нобелевскую премию дали, я был бы первым, кто получил ее за сборку мебели, – тем же тоном ответил ей папа. – Ты останешься до завтра?

Яна неопределенно мотнула головой. Она и на самом деле не знала, но думала сейчас о другом.

– Папа, я спросить хочу. Ты знаешь Кремнева Андрея Владимировича?

– Кремнева?.. – Папа удивленно посмотрел на нее. – Это… хм, отец твоего преподавателя?

Яна кивнула.

– Он когда-то тоже был следователем.

– Нет, даже не слышал, – папа уверенно качнул головой. – Почему ты думаешь, что я могу его знать?

– Потому что вы, похоже, однажды искали одного и того же убийцу.

* * *

Яне никогда раньше не приходилось бывать в частных клиниках. Даже в поликлинику она ходила самую обычную: жизни в Санкт-Петербурге почти не помнила, в Лесном, где они с отцом прожили с ее десяти до шестнадцати лет, частной медицины, не считая стоматологического кабинета, не было в принципе. Университет отправляет на медосмотр в определенную поликлинику, а проблем со здоровьем у Яны нет, поэтому и обращаться к врачам дополнительно нет поводов. И уж тем более ей никогда не доводилось бывать в частной психиатрической клинике, поэтому, идя по дорожке из серого камня к небольшому двухэтажному зданию, явно бывшему когда-то чьим-то домом, она с интересом оглядывалась по сторонам.

Территория клиники оказалась достаточно большой и ухоженной. Несмотря на жару, зеленел газон, на немногочисленных клумбах цвели, а не безжизненно лежали на земле цветы. Дорожки были тщательно подметены, кусты подстрижены. Яна заметила несколько скамеек в тени деревьев и даже одну беседку вдалеке. Людей во дворе почти не было, что легко объяснялось жарой. Если уж за двором так ухаживают, то наверняка внутри здания установлены кондиционеры.

Яна шла последней, стараясь не отставать от остальных. Папа то и дело оглядывался на нее, будто переживал, что она может потеряться или ей может угрожать какая-то опасность. Он хмурился, тоже бросая взгляды по сторонам, но ничего не говорил. После того как Яна сообщила Никите новые данные, тот позвонил Воронову, и следователь решил устроить срочное совещание. Причем обязательно в присутствии обоих бывших следователей, связанных с этим странным делом. И устроить это совещание решено было в клинике, где находился Андрей Владимирович Кремнев. Это сбежать из нее можно было без проблем, а вот чтобы увезти куда-то пациента, требовалось письменное разрешение главврача, а той не было в городе.

Они приехали все вместе: Яна с отцом, Никита с Лешей и Воронов. И теперь впятером торопились к зданию клиники. Правда, в палату – или, как тут называли, в комнату – к Кремневу-старшему вошел один Никита, рассудив, что правильным будет сначала объяснить все отцу, а не вваливаться к нему огромной компанией. Судя по тому, что вернулся он уже очень скоро, на этот раз диалог с отцом состоялся.

Комната показалась Яне достаточно аскетичной, но все равно не похожей на палату психиатрической клиники, какие она видела по телевизору. Кровать была железной, но застеленной ярким покрывалом, на котором лежали три маленькие подушечки. Кроме кровати был еще небольшой шкаф, девственно чистый письменный стол со стулом, кресло и комод, на котором стояла пустая ваза. На стенах висели картины, а на подоконнике стояли горшки с фиалками, что вкупе с покрывалом и подушками создавало некое подобие уюта.

На вошедших Андрей Владимирович посмотрел без страха, но и без интереса. Лишь задержав взгляд чуть дольше на Яне, он едва заметно кивнул ей, как старой знакомой.

– Ты меня помнишь, Андрей? – после короткого приветствия поинтересовался Воронов.

Кремнев снова кивнул, ничего не сказав. Воронов представил Лешу Лосева и Максима Васильева и сразу приступил к делу, решив не тратить время. Поскольку Андрей Владимирович сидел в инвалидном кресле, Воронов занял стул около стола, отцу Яны досталось кресло, а «молодежи» было велено садиться на кровать. Яне вообще показалось, что они втроем здесь немного лишние, просто сторонние наблюдатели, которых позвали, чтобы потом не пересказывать все, главное же совещание должно состояться между ее отцом, отцом Никиты и следователем.

– Значит, что мы с вами имеем, – начал Воронов. – Двадцать три года назад Карина Носова вышла на пробежку. Бегать дамочка любила в той части рощи, куда собачники гулять не ходят, где и была поймана нашим безруким теперь уже убийцей, изнасилована и задушена. На месте убийства обнаружены отпечатки пальцев убийцы, но совпадений не нашли. Знакомых ее проверили, у кого не было алиби, взяли отпечатки, но это ничего не дало, верно? – Воронов посмотрел на Кремнева, и тот коротко кивнул. – Дело так и осталось нераскрытым, убийца не найден, больше схожих случаев, которые можно было бы объединить в серию, не случилось. По крайней мере, в течение трех лет, во время которых ты мог бы найти совпадения. Теперь ты, – следователь повернулся к Максиму. – Двадцать лет назад, спустя три года после смерти Носовой, в Санкт-Петербурге ушла гулять с собакой и не вернулась Анна Храмова. Тело собаки, возможно, нашли, сама же девушка бесследно исчезла.

Максим подтвердил его слова. В клинику Воронов ехал с ними в одной машине, и Яна была свидетелем тому, как папа пересказывал следователю все, что сказал раньше ей. Поэтому повторял Воронов сейчас больше для Лосева и старшего Кремнева, остальные и так все знали.

– И что же общего между этими двумя преступлениями? – задался теперь справедливым вопросом Воронов.

– Ни-че-го, – развел руками Леша.

– Кроме того, что Яна видит призрак Анны и ей прислали руку убийцы Карины, мрачно возразил Никита.

Яна почувствовала на себе удивленный и встревоженный взгляд отца, но сдержалась, не посмотрела на него. О призраке она ему ничего не говорила, и, по-видимому, их ждет серьезный разговор после этого совещания.

– Может ли быть так, что Анну убил тот же человек? – продолжил Воронов. – Прошло три года, он мог стать более осторожным. И мог уехать отсюда сразу после убийства Носовой, поэтому и не было больше схожих преступлений. Ты же только за нашим регионом следил, не за всей Россией? – Воронов снова покосился на Кремнева.

– Да, – ответил тот, и это было первым произнесенным им словом.

– Мы, конечно, можем сейчас попробовать поднять все дела в тот период в Санкт-Петербурге, – осторожно начал Лосев, – послать запросы, узнать, не было ли там чего схожего, но что нам это даст? Даже если мы установим, что убийца наш не остановился на одном преступлении и продолжил свои грязные дела, какой нам теперь с этого прок?

– Если честно, я вообще не понимаю, что вы расследуете и что пытаетесь выяснить, – признался папа, бросив на Яну еще один взгляд.

– На самом деле мы ищем того, кто прислал Яне руку и кто заставил призрак Анны объявиться спустя двадцать лет после смерти, – пояснил Никита.

– А почему вы считаете, кстати, что он объявился спустя двадцать лет? – не понял Лосев. – Ведь тело Анны так и не было найдено, может быть, она