в тот раз никто не озаботился созданием запаса орудийных стволов взамен будущих потерь. Ныне же на Балтике не осталось ни одной новой десятидюймовки или же скорострелки Канэ — все, что было произведено и не находилось на борту оставшихся в Финском заливе кораблей, в кои-то веки оказалось сосредоточено там, где должна была решаться судьба империи. Но, как то и следовало быть, основными силами прикрытия военно-морской базы являлись сосредоточенные на ее рейде корабли.

О том, что с началом 1904 года непременно будет развязана война с Японской империей, командующий Тихоокеанским флотом оказался осведомлен личным посланием от самого императора еще в январе 1903 года. При этом нельзя было сказать, что новость оказалась неожиданной. Эту войну ждали все, кто хоть что-нибудь понимал в большой политике. Командующий целым флотом — понимал. Не мог не понимать в силу занимаемого положения. Потому полученное послание лишь определило те крайние сроки, к которым следовало подготовить вверенные ему силы. А сил под началом Степана Осиповича к концу 1903 года едва ли не впервые в истории отечественного флота оказывалось ничуть не меньше, нежели мог выставить противник. И это не могло не радовать! Жалко только, что складывающаяся ситуация не позволяла собрать все корабли в один кулак, коим и размазать супостата одним решительным ударом. Император желал уничтожить не только японский флот, но и армию, а потому на первых порах флотским предписывалось играть от обороны, да гонять купцов океанскими рейдерами. Отчего тройка сильнейших броненосных крейсеров и была отправлена на зимовку во Владивосток, как только в Дальний пришло столь давно ожидаемое подкрепление. Все же отрывать от главных сил «Пересвет», «Ослябю» и «Громобой» Степан Осипович прежде опасался, дабы не спровоцировать японцев на более раннее начало войны, чем предполагали в Санкт-Петербурге. А так находившиеся под рукой пятерка эскадренных броненосцев и семь броненосных крейсеров создавали некое подобие паритета сил, пусть океанские рейдеры и «Богатырь» с «Витязем» уступали японским броненосным крейсерам, что по вооружению, что по защите. И, следовало отметить, опасения его имели основание. Японцев ни разу нельзя было назвать дураками. Считать и планировать они умели ничуть не хуже всех остальных и прекрасно видели, что уже в 1904 году русские войдут в такую силу, сломить которую окажется ой как непросто. Но и сами они могли получить некоторое временное превосходство не ранее 1903 года. Вот именно для недопущения появления подобного превосходства в том самом 1903 году в один не самый прекрасный для японского флота день «Микаса» оказался протаранен прущим на 11 узлах груженым под завязку английским угольщиком. Пусть это и влетело организаторам диверсии в «копеечку», найти подходящий пароход и любящего веселые фунты капитана удалось всего за полгода. Его целью не обязательно был флагман японского флота, но так сложились звезды. В результате, пострадавший броненосец оказался почти на полгода заперт в сухом доке, пока исправляли повреждения и ожидали поставки новых броневых плит из Англии на замену тем, что отвалились и ушли на дно. А еще полгода оказались выиграны относительно привычным методом — в конце июня под днищем «Асахи» был подорван заряд в 40 килограмм тротилового эквивалента. В результате броненосец едва не ушел на дно прямо у пирса и впоследствии полтора месяца провел в сухом доке. Это поднаторевшие в диверсионном деле у берегов Южной Америки два бывших лейтенанта Российского Императорского Флота, едва не замерзнув насмерть в куда более холодных водах, смогли наглядно продемонстрировать свое мастерство, выиграв столь потребное империи время.

Выдохнуть все спокойно смогли, лишь когда в залив Талиенван вошел лидирующий полноценную эскадру «Цесаревич». Тогда же и пришлось расстаться с рядом прежних инструментов сдерживания японцев. Лишь проходившие едва ли не с начала 1903 года серьезную модернизацию на мощностях судоремонтного завода «Россия» с «Рюриком», которым, честно говоря, не было работы в Желтом море, вынуждены были задержаться на пару месяцев — до окончания работ по перевооружению, чтобы впоследствии убыть незнамо куда. Точнее, не незнамо куда, а в место сосредоточения их будущих отрядов.

Ничего против последнего Макаров не имел, но все же слегка попенял обосновавшемуся во Владивостоке великому князю Александру Михайловичу, недавно поставленному во главе всех рейдеров Тихоокеанского флота, на недопустимость несвоевременного доведения жизненно важных сведений до того, кто командует этим самым флотом. Ведь выходило так, что он в одночасье лишался полудюжины броненосных кораблей первого ранга, да еще такого же количества бронепалубных крейсеров, не говоря уже о всех вспомогательных. А ведь те же «Ослябя» с «Пересветом» впоследствии могли серьезно усилить его отряд скоростных броненосцев, в котором ныне числились «Цесаревич» с «Ретвизаном». Но, чего не вышло, того не вышло. Может даже и к лучшему. Ведь отрядам рейдеров тоже требовалась большая дубина на случай столкновения с куда лучше защищенными и вооруженными броненосными крейсерами японцев. Находясь же в линейном строю «тяжеловесов», крейсера-броненосцы с их более тонкой шкурой имели куда больше шансов получить от противника подарки не совместимые с жизнью, нежели полноценные броненосцы. Да и противника ни в коем случае нельзя было спугнуть, что по приходу в Дальний дополнительных сил, было не мудрено. Все же к концу ноября 1903 года здесь только эскадренных броненосцев наличествовало аж 10 штук. Крейсеров же, включая броненосные, имелось и того больше. И это без учета «заплутавших» где-то по пути «Славы» с «Адмиралом Нахимовым» и шустрых крейсерков пограничной стражи. Хорошо еще, что пограничники, канонерские лодки, минные транспорты и часть миноносцев квартировали в Порт-Артуре, иначе от обилия вымпелов непременно могли бы произойти столкновения.

— Эх, если бы еще вся эта мощь была управляема, — тяжело вздохнул вице-адмирал, рассматривая стоящие на рейде броненосцы. Уж слишком много новых кораблей с совершенно не сплаванными экипажами пришло под его начало едва ли не в последний момент. Прежде ему приходилось иметь дело с четверкой практически однотипных «Полтав» и их прародителем, которые, обладая сходными характеристиками, вполне неплохо держались в одном строю и весьма сносно маневрировали. — А куда бы они делись, — улыбнувшись в усы, хмыкнул Макаров, вспоминая, сколько угля, времени и сил было затрачено на маневры за последние два года. Вот только теперь, за считанные месяцы до начала войны, если верить письму самодержца, приходилось все начинать едва ли не с самого начала. Причем ситуация усугублялась тем, что броненосную эскадру, ранее державшуюся единым строем, требовалось переформировать в отдельные бригады, ибо одна единственная линия в 10 вымпелов, сопровождаемая десятками крейсеров и миноносцев, виделась ему совершенно неуправляемой в имеющихся реалиях. Тут даже активное пользование беспроводным телеграфом и репетичные корабли не