– Нет. Ты здесь, чтобы получить то, зачем пришёл. Ты это получишь.

– А зачем я пришёл?

– За солью, водой и жизнью.

Опершись на руки, она поднялась над водой и грациозно вышла на берег. Хилон удивлённо сморгнул: вместо муреньего хвоста, из-под воды появились две точёные мускулистые ножки, совершенно человеческие, если не считать сросшихся пальцев. Он с трудом подавил непрошенную мысль о том, что последний раз был с женщиной – проклятой изменницей Молтис! – больше полугода назад.

– Что делать? – Хилон упорно не давал взгляду сползти ниже плоского зеленовато-белого живота. Получалось не слишком, но нереиду это, будто бы, не беспокоило.

– На колени, – она властно указала на широкую, полную воды чашу, росшую прямо из каменной плоти островка, и сама села рядом. – Дай руку.

Требовательно раскрытая ладонь протянулась к Хилону. Он повиновался и едва сдержал крик боли – кинжально-острый ноготь нереиды чиркнул по его запястью. Из длинной тонкой раны хлынула ярко-алая кровь.

– Больно, – усмехнулся Хилон.

– Соль, вода и жизнь, – Лисианасса провела ногтем по собственному запястью. Тёмно-бордовая кровь заструилась по руке, – Если берёшь, надо отдавать.

Схватив Хилона за руку, она соединила кровоточащие раны. Ощущение было такое, будто на свежий порез сыпанули солью. От запястья к плечу поползло бодрящее жгучее тепло.

– Что теперь? – Хилон с нереидой сидели на коленях, друг напротив друга, сцепив руки, точно дающие клятву побратимы или влюблённые. Их разделяла лишь каменная чаша. Смешанная кровь человека и древней струилась по предплечьям, бордово-алыми рубинами капая в загадочно поблескивающую воду.

– Соль, вода и жизнь – это ключ ко всему, – невинное личико Лисианассы превратилось в лик вдохновенной пророчицы. – Если их пробудить, откроются любые двери. Я – твой проводник, кровь Аматэ – твоё пробуждение. Дверь выбирать тебе. Входи!

Их сплетённые руки до локтя погрузились в оказавшуюся бездонной чашу, по поверхности воды поплыли тёмные перья крови. Голова Хилона закружилась, картина перед глазами размылась. С трудом удерживая ошмётки сознания, он взглянул в широко распахнутые глаза нереиды, а затем всё исчезло. Словно кто-то выдернул само его естество из головы, и, через всё тело протащив по полным бурлящей крови жилам, вышвырнул наружу сквозь зияющую в предплечье рану.

Его рвануло вниз, затягивая в извилистый желоб под каменной чашей – так, должно быть, чувствует себя мельчайшая красная капелька в венах, гонимая могучими ударами скрытого в неведомой дали сердца. Хилон бесконечно долго нёсся неведомо куда, не чуя ни света, ни тьмы, ни верха, ни низа, а затем всё закончилось, и перед ним распахнулся мир.

Это было похоже на то, как смотреть на карту, одним взглядом сверху обозревая земли, моря и страны. Хилон почувствовал себя самим морем, его полноправной и неотъемлемой частью. Огромный мир распахнулся перед ним, являя свои невероятные красоты и ужасающие тайны. Хилон видел весёлую игру пёстрых рыбок в пронизанных солнечным светом коралловых заводях и чёрные туши непереносимо мерзких чудовищ, грузно ворочающиеся в темнейших глубинах моря. Он видел украшенный цветами корабль под пурпурным парусом, полный богато наряженных, радостных людей, и съежившегося в утлой лодчонке рыбака, не отрывающего остекленевших глаз от нависшей над ним гигантской волны. Его взгляд скользил по шумным портам приморских городов и по рыбацким деревушкам, по спокойным уютным бухтам и по бескрайним морским просторам, задержавшись на зрелище огромного флота, ползущего на юг вдоль побережья Акроса. Хилон узнал горделивые обводы и голубо-жёлтые паруса зевагетовой «Калимеры» и ещё несколько кораблей. Неведомая сила влекла Хилона по всем морям мира, словно радушный хозяин, показывающий гостю свой дом, от тёмных кладовых до богато украшенного скульптурами и картинами андрона.

И тут гость взял хозяина за руку. Усилием воли, Хилон остановил беспорядочный поток образов, и, преодолев не слишком сильное, будто бы удивлённое, сопротивление, направил взгляд обратно, к идущему на юг флоту. Лес парусов, море флагов: голубых, жёлтых, красных, серых, лавандовых. Союзники идут в бой, пользуясь растерянностью побитого у Неары врага… Рывок, и перед глазами встаёт обожжённый берег Неары с оплавленной свечой солнечной башни посередине. Сотни людей трудятся на набережной, возвращая городу среброрукого Олла прежний вид… Почувствовав уверенность, Хилон потянулся мыслью на восток… Серые берега Мойры, волны бьются о камень, узкая лестница, петляя, ведёт в гору, широкий уступ нависает над вспененной водой… Хилон прыгнул в водоворот, точно ныряльщик с высокого берега.

Тело, похожее на сломанную куклу, он заметил не сразу. Оно застряло меж острых подводных скал, почти слившись с тёмными камнями. Хилон сосредоточился, его взгляд устремился вперёд, обогнул закрывающий обзор булыжник, и перед ним предстало бледное лицо, нетронутое ни гниением, ни морскими обитателями. Хилон узнал его. Тимид – несчастный спутник Тефея, сгинувший, как утверждали, на дальнем западе, упокоился у берегов Мойры, а до этого пытался убить его, Хилона... и убил Тефея? Того, кому некогда служил? Быть может, виной тому неверный свет, рассеянный в водной толще, но Хилон не мог отделаться от ощущения, что взгляд прозрачных, бледно-голубых глаз мертвеца двигается вслед за ним.

Запад… Оттуда пришли Тефей и Тимид, там все ответы, и все вопросы. Разум устремился вслед за желанием, и мир вновь стал похож на карту. Метонисса, Ликадия, родная Ахелика, синие волны Сапфирового моря, растопыренная пятерня Веррена… Дальше и дальше, к Запретному океану, не виданному никем из эйнемов. При мысли о том, что скрывается под его волнами, захватывало дух.

Хилону показалось, будто он рыба, с разгона влетевшая в сеть. Теперь он продирался сквозь опутавшую разум паутину, тем более густую, чем дальше на запад он продвигался. Что-то назойливо толкало его назад, словно призывая одуматься, вернуться. На краю сознания он явственно почувствовал чужой ужас. Будто некто взрослый пытается остановить ребёнка, ползущего к сенному амбару с факелом в зубах, и внезапно начинает понимать, что помешать бессилен. Стиснув несуществующие зубы, Хилон сосредоточился и изо всех сил рванулся вперёд.

Мир стал красно-чёрным. Моря и реки налились бурлящей кровью, бьющейся в такт пульсирующему на западе сердцу, огненно-оранжевому, до боли слепящему глаза нестерпимо ярким белым светом. Хилон чувствовал это кипение в своих несуществующих жилах. Он сам, превратился в бурлящее море, а море превратилось в него. Жизнь, соль и вода… Сила струилась сквозь него – могучая, древняя, яростная, непостижимая даже для тех самозванцев, что зовут себя богами этого несчастного мира. Громовой хохот Хилона сотряс землю и море и невообразимой мощи удар обрушился на посмевшее