Тетрадь была чистой, холодной и чужой. Тони написал на первой странице: «Строение треугольника».

Спицы тихо позвякивали, очередной свитер рос как по волшебству. Но взгляд тети Вали все время останавливался на Тони. Она ждала ответа на свой вопрос, занимается ли он. В свете лампы волосы у тети Вали были совсем серебряные.

Стоит ли обижаться? Теперь Тони не хотел ее обманывать. Это время прошло. Он вздохнул и сказал:

— Сейчас начинаю, тетя Вали!

Улица Пратер

Предисловие

Однажды вечером, в воскресенье, у кинотеатра «Бастион» я встретил Денеша. Он, будто хищная рыба в поисках добычи, проворно шнырял в толпе перед кинотеатром. При виде его я застыл от изумления. Как тогда, в октябре прошлого года, на улице Пратер, когда он отворил мне дверь в квартиру Кубичеков.

Денеш ничуточки не изменился, может, только слегка похудел. Лишь нос его казался от этого еще больше, а в остальном он был таким же, как и тогда: рубашка в клеточку, улыбка. Даже голос тот же.

А он, заметив меня, бросился ко мне как ни в чем не бывало, хлопнул по плечу и закричал:

— Неужто ты, Ежик? Каким ветром тебя сюда занесло?

Это тоже похоже на него. Он еще и удивляется, каким ветром меня сюда занесло, что вообще это я, а не кто-нибудь другой. Разумеется, он и сейчас назвал меня Ежиком, как когда-то меня дразнили на заводе за мои жесткие волосы торчком. Схватив меня за руку, он крепко тряхнул ее. Потом вдруг сдвинул вверх обшлаг рукава, чтобы мне лучше были видны золотые часы, ослепительно блестевшие у него на руке.

— Там добыл?

— Нет, здесь! — подмигнув, сказал он. — Блеск! Что, ты тоже не отказался бы? Это мне одна девчонка подарила. Посмотрел бы ты, какая красотка! Ладно, я тебе когда-нибудь расскажу! Знаешь что? Ты погоди чуток. У меня сейчас самый час «пик»!

Он нырнул в толпу и стал пробираться к какому-то толстяку, в нерешительности стоявшему посреди людской толчеи. Нюх не обманул Денеша: у толстяка — «клиента» обрадованно блеснули глаза, и вот он уже полез в карман за бумажником, а Денеш элегантным жестом фокусника протягивал ему синие билеты. Все это заняло буквально несколько мгновений, и вот уже мой долговязый приятель поплыл через толпу назад, ко мне.

— Хороший бизнес — эта торговля с рук, — небрежно бросил он. — Когда наловчишься, можно здорово зарабатывать. Но не думай, что все так просто. Черта с два! Ловкость нужна. И талант. Спорим, что ты ни одного билета не смог бы толкнуть?

«Работал» он действительно ловко. Пока мы говорили, вернее, пока он говорил, взгляд его беспрестанно обшаривал толпу. И вдруг Денеш, на полуслове оборвав нашу беседу, как сквозь землю провалился. И так же неожиданно возвращался и как ни в чем не бывало продолжал разговор с того самого слова, на котором он его минуту назад прервал.

— …здорово все было, Ежик. Честно говорю — здорово. Я не жалею. Побывал в Париже, в Риме, в Афинах. Повидал белый свет. Какие города, дружище, какие автомобили! А что за женщины там у них! Мы же полные нули в сравнении с ними. Пустое место. Деревня, жалкая деревня — этот наш Будапешт. Ты только взгляни на заграничные денежки! Захватил я с собой несколько монет — тут показать.

Он позвякал мелочью в кармане, потом положил мне на ладонь.

— Это — итальянские, это — из Греции. А вот это маленькая, медная — французское су.

Я смотрю на монетки, и мною овладевает тоска по дальним странам. В мыслях я уже парю над синими морями. Но во мне уже зарождается возмущение, и оно тотчас же вырывается наружу, едва я начинаю говорить.

— Если все было так здорово, чего же ты, Денеш, сюда вернулся?

— Там, оказывается, тоже вкалывать надо. А это мне как-то не по нутру. Знаешь, я уже и здесь две профессии испробовал: ну не лежит у меня душа к постоянному месту. Люблю независимость. Когда ты сам себе хозяин.

Говорит он громко, с веселым бахвальством, но в его голосе мне все время чудится какой-то совсем не веселый тон, и от этого слова Денеша кажутся странными, неестественными. Охватившая меня на миг зависть проходит, и дальше я уже совершенно спокойно слушаю восторженные рассказы Денеша. Может, когда-нибудь и я повидаю те места, где бывал он. Но сейчас я жду не дождусь, когда он замолчит, чтобы спросить о том, что волнует меня больше всего.

— Как там Йошка? — говорю наконец я. — Ни слуху ни духу. Что с ним — не знаешь?

Денеш бросает на меня смущенный взгляд.

— Йошка? — повторяет он. — Н-да-а!

Он говорит это, словно припоминая, кто такой Йошка, и еще раз повторяет:

— Ах да, Йошка…

Тут он принимается разглядывать свои ногти, потом бросает взгляд на часы, подносит их к уху. Словно ожидает, что часы подскажут ему нужные для ответа слова.

— Наш Йошка, — непринужденно начинает он, — заболел в лагере. В Вене. Действительно, трудноват для него оказался путь, наверное, ему не стоило на это решаться. Тяжелейшее воспаление легких. А я в этот самый момент разрешение на въезд получил. В Африку. Не мог я ждать. Но ты не думай: я его одному своему знакомому перепоручил. Да и вообще там за ним присматривают… Там люди не такие, чтобы кого-нибудь в беде бросить. Но сам я о нем больше ничего не слыхал. Я ведь домой уже совсем с другого конца света возвращался…

Я слушаю Денеша и не могу произнести ни слова, будто мне кто-то сдавил горло рукой. Боже, ну как можно быть таким бессердечным? Теплый вечер, а меня начинает бить озноб. Как ушатом ледяной воды окатил меня Денеш. И