Шрифт:
Закладка:
— Señorita!
Эмили открыла глаза, удивленная собственным отражением. Волосы прежней длины ниспадали локонами, исчезли кончики, похожие на вату. Стиль подчеркивал естественность. Безумная трата денег, да, не считая фотоаппарата. Впервые она тратила деньги с таким удовольствием.
Она вдруг осмелела, зашла в бутик, который посоветовал Алехандро.
— Señorita.
Складывалось ощущение, что Алехандро предупредил персонал и ее ждали. Все выглядели невероятно милыми. Ей предложили шампанское, Эмили отказалась.
Пришлось внимать мнениям, деликатным предложениям, кое-что она приняла к сведению.
Великолепное красное платье показалось ей очень броским, зато бледно-сиреневое подчеркивало фигуру.
— Не знаю, какие цвета мне идут. Обычно я ношу серое и черное. И синее.
— Какой цвет вам нравится больше всего?
— Коричневый. — Она не задумывалась, просто представила глаза Алехандро. — Но полагаю, мне нужно что-то яркое.
— Нет, нет! Носите то, что нравится!
Как оказалось, шоколадно-коричневый — это ее цвет.
Очень простое платье с круглым вырезом длиной до колен придавало фигуре вид скорее соблазнительный, чем маскирующий.
Значит, именно это делает любовь? Эмили задумалась.
Первое настоящее признание в том, что она обманывала себя.
Она без ума от Алехандро.
По уши влюблена.
Она поняла, почему раньше тряслась и чуть не кричала от гнева. Просто злилась на себя, и в этих отношениях лгала сама. И правила нарушала тоже она.
Она безответно любит его.
Если он узнает, это испортит их последние дни.
Она купила туфли, маленькую сумочку в тон платью. И разозлилась, достав кредитную карточку и увидев, как консультант слегка нахмурилась.
Значит, Алехандро действительно позвонил заранее.
Не стоит ему покупать ей одежду. Ей просто нужен был толчок, чтобы сделать это. Но она никогда больше не окажется в таком положении. И еще она бы не стала прогуливаться по Севилье ясным весенним днем, зная, что вечером будет с Алехандро.
Никогда, ни за что на свете не свернула бы в крошечный переулок, не заглянула в витрину антикварного магазина, не уставилась на обложку пластинки фламенко, прислоненной к старому граммофону. С изображением не танцовщицы фламенко, а темного силуэта мужчины у открытого камина.
— Это мог бы быть Алехандро, — подумала Эмили.
Конечно, это не так, винил слишком старый. Но этого оказалось достаточно, чтобы зайти в магазин.
— Исключительная. — Владелец явно дал понять, что это раритет.
Ее обрадовало не это и не великолепная обложка. В списке композиций значилась версия песни, под которую они танцевали ночью, когда впервые занялись любовью.
Это уж слишком! Она поставила пластинку на место. Слишком романтично. Она поблагодарила хозяина и вышла.
У Алехандро была огромная коллекция пластинок. Но она хотела сделать ему подарок.
Она обернулась.
— Me gustaría comprar esto. — «Я возьму».
Нет, она бы никогда не стала прогуливаться по балкону мавританского дворца, взволнованная покупкой, гадая, понравится ему или нет, ощущая себя арабской принцессой перед встречей со своим принцем.
Как тут не заплакать! Как пережить предстоящие дни, скрыть любовь, в которой она призналась лишь самой себе! Беспокоило то, что он прочитает признание в ее глазах. Он уже пожимал руку своей спутнице за обедом, Эмили держалась поодаль, не желая их беспокоить.
Но он оглянулся, потом снова.
* * *
— Боже милостивый! Мне нужно было быстро все обдумать. Я увидел улыбку этой великолепной блондинки, пришлось вспомнить, что ты наверху и я обещал тебе месяц обязательств.
— Так и есть. — Эмили засмеялась.
— Потом я понял, что это ты. Ты! Думаю, мы подходим друг другу. Ты чертовски привлекательна, а я только что заключил сделку, о которой пытался договориться два года.
— Серьезно?
— Да. Обычно с потенциальными клиентами тяжело разговаривать, но она спросила, что у меня с волосами. — Его губы приблизились к ее. — Я сказал, что пытался подстричься. Оказывается, она сбривала брови, когда ей было десять лет.
Эмили засмеялась, они вошли в номер. Большую часть сумок она оставила на полу, но одну из них взяла с собой.
— Это тебе.
— Что это?
Она занервничала, когда Алехандро вытащил пластинку из упаковки. Не слишком ли это мелко для миллиардера, не слишком ли крупно для короткого романа! — Я увидела ее и подумала о тебе, Наверное, у тебя уже есть такая.
— Нет. — Он разглядывал обратную сторону обложки. — Мы танцевали под нее.
— Да. Он на тебя похож. Немного. Я просто увидела и…
Алехандро не знал, что сказать. Эмили сразила его наповал. Этот день она решила посвятить себе, но остановилась и подумала о нем. Он вспомнил о кукле для крестницы, о сумочке для подруги, о том, как она остановилась посреди напряженного дня и подумала о других. Это значит больше, чем он осмеливался признать. — Спасибо. — Он опасался сболтнуть лишнего.
Эмили наблюдала за ним, пока он ставил пластинку, словно пыталась понять, о чем он думает.
Он взял ее лицо в ладони, посмотрел на нее, запустил пальцы в кудри.
Он обратил внимание не столько на макияж и прическу, сколько на то, что она сделала это, развернул ее лицом к зеркалу, медленно и осторожно снял с нее платье. Нижнее белье, правда, оставляло желать лучшего, но его это не волновало.
— Стой тут.
Эмили наблюдала, как он двигается у нее за спиной, чувствуя его пальцы, расстегивающие бюстгальтер, стягивающие с нее трусики. Она страстно желала его губ, его прикосновений.
— Алехандро.
Он снова встал позади нее. Она смотрела, как он играет с ее грудью, слишком сильно оттягивая соски, опускает руки, гладит.
— Посмотри на меня, — попросил он.
Эмили смотрела на темные волосы у него на груди, на соски цвета красного дерева. Поцеловала один, ощутив солоноватый привкус на губах. От него пахло одеколоном. Алехандро притянул ее к себе, приподнял.
— Хочу посмотреть на нас.
Она опустилась перед ним на колени.
— Смотри.
И впервые взяла его в рот.
Раньше она чувствовала себя слишком наивной и неуклюжей, чтобы проделывать такое, а теперь знала, что ее никто не осуждает, а это — чистое удовольствие.
— Боже, — простонал он, когда она покрывала поцелуями его темную длину, добираясь до головки.
Он стряхнул со стула аккуратно сложенную одежду, позволив ей сесть, поднял ее блестящие локоны так, чтобы видеть руки, лицо и губы, какое-то время направлял ей руку, остановился и погрузился в ласки ее неискушенного рта.
— Подержи.
Он начал толкаться, потом остановился. Она откинула голову, посмотрела на него, блестящего и влажного от ее губ, снова взяла его в рот, уже немного смелее. Ее лоно горело, когда она принимала его глубже,
