class="p1">Валентин кивал, улыбался и ожидаемо скучал – он знал все вопросы наперёд, и способы привлечь его внимание тоже не были оригинальными. Он улыбался, кивал, пожимал руки, то есть просто ждал, когда утихнет шум, все разойдутся, и он сможет заговорить с одной из девушек. Вот только она не толкалась и ничего не рассказывала о себе в этой шумной группе и не стояла поодаль, а вышла из раздевалки — он увидел это через головы молодых людей — и, закинув на плечо спортивную сумку, ушла. Хвост светлых волос подпрыгивал в такт шагам.

И вот это как раз было странно. И очень необычно.

Много женщин оказывали ему внимание, но ни одна, которой Валентин улыбнулся, а он улыбался Лике несколько раз во время соревнований, не развернулась и не ушла.

— Я оказался не готов к тому, что какая-то никому неизвестная студентка меня зацепит, — с обаятельной улыбкой, но со звонкой эмоцией в голосе говорил Валентин. – Да, её длинные ножки были самыми красивыми женскими ножками в тот день. Но зацепила она меня другим — полным пренебрежением, равнодушием, отсутствием интереса. Ольга, вы можете себе представить? Я, такой обаятельный, красивый, молодой, да ещё и младший сын магната, и ко мне – никакого внимания?

— Валя, — слабым голосом пыталась возразить ему Лика, — мне просто нужно было успеть подготовится к занятиям. Их никто не отменял!

— Лика! Я же тебе говорю! Это шокировало меня, просто сбросило с коня!

Он вроде улыбался, но я слышала в его голосе нотки так и не утихшего чувства. Лика отмахнулась вялым движением кисти.

— Я училась за свой счёт и участвовала во всех тех событиях университета, за которые снижали плату обучения.

— Девушки учились вместе мужчинами? — я опять оторвалась от перевязки и с неверием уставилась на парочку, что сейчас смотрела друг другу в глаза.

— Да, Ольга. У мужчин и женщин равные права. Я тебе потом покажу и расскажу, — предупредила другие вопросы Всёля.

При тех ресурсах, которыми обладал его отец, Валентину не составило труда разузнать, кто она и что собой представляет: обедневший род, учёба на последние копейки и весьма скромное существование, а ещё она невероятно прилежна в учёбе и совершенно ничем не интересуется.

— Ольга, вы не представляете себе, он стал за мной следить, — с тихим смехом проговорила Лика.

— Да, дорогая, я всегда добиваюсь того, чего хочу. А ты мне понравилась, я тебя выбрал, — он смотрел на неё с нежностью.

Я спрятала глаза и сглотнула не вовремя подкатившие слёзы — меня никто не добивался, я сама пришла.

— Оказалось, у неё есть небольшое увлечение — танцы. Она приходила в спорткомплекс университета…

— Спорткомплекс похож на зал силы, только состоит из многих-многих залов, — комментировала Всёля.

— …Приходила в несусветную рань, пока никого не было, и танцевала! А я, как последний жулик, смотрел за ней через камеры слежения.

— Это устройства, через которые видно, где и что происходит. Вроде тех, на которые записывают ролики.

В словах Валентина были восторг и любовь. Ему нравилось рассказывать о том, что он, как мальчишка, влюбился, и, как мальчишка, совершал глупости. Всё – во имя любви, во имя своей невесты, во имя Лики.

— И вот я выхожу однажды из зала после своей тренировки, взмокшая и уставшая, а сзади подходит Валентин. Вы бы поверили в случайность такой встречи, Ольга? Вокруг – ни единого живого существа, а из-за спины шаги. И вопрос: «Почему ты здесь так рано?»

Валентин весело подхватил рассказ:

— Меня этот вопрос мучил все те дни, что я…

— Подсматривал, — слабо улыбнулась Лика.

— Что я любовался тобой! – строго пресёк он обвинения. – Ты прекрасно танцуешь! И почему-то почти на рассвете. Почему?!

— И почему? – поинтересовалась я и тоже улыбнулась, не в силах удержаться в стороне от их заразительного веселья и радости жизни.

— Оказывается, что рано утром посещение спорткомплекса бесплатное! – раскрыв глаза, будто был потрясён до глубины души, воскликнул Валентин. – На рассвете! Вы представляете?

Я не представляла – для меня весь его рассказ, начиная от обучения мужчин и женщин вместе до большого количества залов силы, в которых можно танцевать и снимать ролики, – это всё было какой-то дикостью. И я только пожала плечами и улыбнулась от неловкости.

— Для меня такие деньги ничего не значили. Я в ресторане мог потратить в разы больше. За один обед. А она экономила эти смешные деньги!

— А для меня – нет, – голос у Лики был строгим, хоть и тихим.

Я заглянула ей в лицо. Она смотрела на Валентина и казалась сердитой. Он, заметив этот взгляд, успокаивающе поднял руки.

— Ну, ну, ну! Я знаю, знаю, — он говорил так, будто пытался одним тоном голоса успокоить не обычную девушку, невесту, бедную и поэтому, возможно, зависящую от него, а опасного хищника. – Не надо переживать, Лика, прошу тебя. Вспомни, что мы контролируем всех, кому нужна помощь, и помогаем им.

Но девушка недовольно шевельнула бровью, над которой красивым овалом темнело пятно плёнки, закрывавшей рану, её губы сердито поджались, и даже голову она отвернула от Валентина.

— Знаю, — пробурчала себе под нос.

— Ну всё, всё, — уговаривал её жених, заглаживая своё неловкое замечание. — Ну не сердись!

Я старалась не поднимать глаз на парочку, поскорее заканчивая обработку – хотелось убежать и спрятаться, побыть наедине, не думать и не сравнивать их и нас с Игорем.

****

Рацион для Лики мы со Всёлей составили с учётом лекарств, которые ускоряли регенерацию. И блюда я составляла сама, получала из окошка выдачи, но вот относить в комнату к пациентке поручала Машэ. Она выполняла эти просьбы и благодарила каждый раз. Я не спрашивала за что, но догадывалась – за то, что я не привлекала её к обработке ран нашей гостьи.

Вот и сейчас она очень искренне поблагодарила меня, сияя своими раскосыми глазами и радостно улыбаясь, подхватила тяжёлый разнос и потащила его гостье. Шла так грациозно, будто не тяжесть несла, а что-то невесомое. Машэ, Машэ, где же твоё пристанище?

— Не знаю, Ольга. Не знаю…

Всёля отозвалась неожиданно, но своевременно.

— Не пора ли нам доставать из репликатора новую шевелюру? – спросила я то, чего ждала как огромного счастья после каждой