что происходит у хохлов - лишь видимая часть айсберга большого пи*деца. Нацизмы и прочие «измы» - только инструменты. Баранов пользуют вслепую, подсаживая на ложные коннотации, петухам - водят х*ем по губам, принуждая к умилению всех прочих. Да что там петухи и бараны... Наши, русские мужики, и те повелись... Даже не на приманку повелись, на блесну! - татарин тщательно пережёвывал каждое слово. - Родноверие... Это же пи*дец! Назад, к архаике - диверсия! Никогда не задавался вопросом: кому и, главное, зачем это нужно?

- Так это ясно... Теория заговора.

- Б*ядь! И ты туда же! - каменная ладонь хлопнула по столу. - Нет никакой теории! Заговор есть, а теории - нет!

Повисла неловкая пауза.

«Чего он хочет услышать? Что мы живём по Пелевину? Что нами управляет не тайная ложа, а явная лажа?»

- Ладно, - полковник смягчился, - сейчас на примере поясню. Жил у вас в городе один талантливый татарин. Таланты, правда, довольно специфические... Талантливо катал. Накатал на корпорацию из трёх букв. Владелец заводов, газет, пароходов. Даже телеканалом обзавёлся. Уважаемый человек... Но враги не дремали! Наняли прохиндея Савика поливать грязью татарина и всё им честно заработанное. А Савик тоже не без таланта! Информационный золотарь! Говно к нему так и липло! Засучил рукава и да-авай в татарина дерьмом бросаться! И вышел переполох в трехбуквенной корпорации. Консультанты возбудились!

Надо бы Савику рот закрыть, но как?! Надёжные методы из девяностых - уже не комильфо... Решили перекупить Савика. Сказано - сделано. И вот тут, нашёлся грамотный человек, который внёс одну маленькую, но существенную правочку. Предложил он следующее: перекупить, дать «шустрому» лучшее время в прайм-тайме татарского канала. Ежедневное время! И пусть, золотарь занимается тем, к чему привык - бросается дерьмом. Только не во врагов, пусть бросает в татарина. За его же деньги. На его телеканале. Но только деликатно и ненавязчиво. Каждый день.

- И что схема, отработала свое?

- А то! - полковник торжествовал. - Спустя какое-то время, любая, даже самая правдивая информация о том самом татарине, перестала восприниматься всерьёз. Недалёкие правдорубы бились в конвульсиях, шипели о татарском коварстве, подливая масла в огонь. Фарс - ожидаемый итог любой теории заговора. Ржать должны все!

Время нынче такое - стендаперское! Вот я - татарин и он - татарин! А какие разные судьбы! А?!!!

Полковнику несказанно понравилась собственная шутка: взмахнув рукой, он принялся натужно гоготать.

«Перегрелся татарин, надо бы переключить...»

- Еврейские доминанты той же масти?

- Любые доминанты, которые транслируются во вне - суть обманка, фуфломицин, что льётся в открытые рты! Если запускают теорию заговора, значит где-то рядом собираются красть. Или уже украли! - полковник наигрался в комедианта, лицо стало жёстким, а глаза почти волчьими. - Ладно, хватит. Займись-ка делом.

***

Дом Апраксиных давно уже утратил присущий ему некогда романтический флёр. Ливреи, французские мундиры Бонапарта, кринолины императорского театра заменили другие декорации: поначалу - сиротское сукно и революционные шинели, позднее - министерские погоны.

Теперь же, апрельской ночью, мрачная громада старого корпуса светилась одиноким окном на третьем этаже. За ним укрылись двое. Один - в костюме, со стрижкой бобриком, другой - в кардигане и замшевых мокасинах. «Закадычные» смаковали коньяк, вальяжно развалившись в кожаных креслах.

- Борзеет татарин, вперёд много взял, - зарядил «Бобрик», плохо отыгрывая мизансцену. - Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе!

- Х*ровый из тебя «Круглый», Боря! Еврейская тоска в глазах все портит! - «Кардиган» грел коньяк всей пятернёй. - А вот татарин и правда замахал.

Тоже, видать, винный погребок на старости желает! А, Боря?!

«Бобрик» насупился и шумно выдохнул, присосавшись к «ножкам» на маслянистом стекле. - Говорят, он залез в чужой карман, притащив кого-то из Донецка. Пора ему на отдых. Четыре года – это много. И на календаре, и в «котлетах».

Именно четыре года назад, в начале апреля шестнадцатого, дом Апраксиных горел. Пожар вспыхнул в воскресенье, в десять утра и был полностью потушен в восемь вечера того же дня. Площадь, уничтоженная огнём, составила три с половиной тысячи квадратных метров, с последующим обрушением кровли. Ходили слухи, что это был поджог с целью уничтожения каких-то важных документов. Но представители министерства пояснили, что архив находится «через дорогу», а причиной пожара явилась неисправная электропроводка и забытый кем-то электрочайник.

В итоге «закадычные» исправно платили дань в кассу татарина.

***

Болело всё.

- Бей! - инструктор по рукопашке придерживал подвесную грушу на цепи. - Что ты гладишь, б*ядь, бей!

Индеец бил. Бил из последних сил. Давненько он так не напрягал свои мышцы... Они «гудели», словно провода на ветру, а едкий пот щипал веки.

Классе в пятом логоневрозного мальчика принялись методично травить лоботрясы годом старше. «Трясли мелочь», выворачивая карманы, кололи булавками спину, ржали и плевали жёлтой слюной прямо в лицо. Неделю ходил пятиклассник мрачнее тучи, не поднимая глаз, но бывалый батя смекнул, в чём дело, схватил сына за плечи и поговорил «без соплей», встряхнув, как следует. Отец, в общем-то, справедливо полагал, что наличие «душка» и одного поставленного удара - условие, вполне достаточное, дабы впредь не унижаться.

Поговорил и поставил перед сыном зажжённую свечу, показав, как, не прикасаясь к пламени, можно тушить огонь, бросив кулак с «подвывертом». Пять вечеров, упрямо тыкая прозрачным кулачонком воздух, пытался потушить трепещущее пламя пятиклассник. На шестой - у него получилось. В понедельник, как обычно после уроков, его потащили за школу - «прессовать», предвкушая новое «удовольствие». Все выходные малолетние вивисекторы «экспериментировали» над дворовыми котятами. Теперь же, руки зачесались новыми идеями: тушить окурки в живой коже. Первый же бросок тонкого кулачка «уронил» Сяву в унавоженный газон, а сжатые губы выдавили дерзко-ершистое «ибо не*уй», подобранное детскими ушами за оградой местной дискотеки.

Потом «прошла» подсечка - сбили с ног и крепко отпинали «шумною толпою»...

Лежал он молча,

принимал удары, Улыбка расплылась

волною битых губ. Склонились в пыльных шлемах

комиссары... И что-то там ещё...

бойцовский клуб...

Пятиклассник вкусил солоноватую пилюлю самоуважения: первые взрослые морфины. А в голове, будто пчёлы, роились рифмы. Было замечательно!..

Инструктора по рукопашке звали Евсеич. Роста невысокого, крепко сбитый. Бритая башка с ломаными ушами сияла чистотой. Извечный комбез берёзка и трёхполосные адидасы. А ещё - наградные