Поездка всё-таки состоялась, но без Юли. После ссоры в царстве умирающих цветов с дочерью разговаривал Кирилл. Не убеждал поехать, а завуалировал разрешение остаться в два слоя ответственности: необходимость присматривать за бедовой бабушкой и обязанность встретить посылку из транспортной компании.

Уже в красивом номере гостиницы с видом на присыпанные снегом горы он отругал Соню за категоричность.

– Юльке семнадцать. Неадекватность – первый признак пубертата. Но ты-то чего такая твердолобая? Иногда я тебя не узнаю. Это какая-то другая Соня. Непробиваемо-упёртая.

Соня стыдливо опустила взгляд. В ней порой просыпалась Кайла, и эта Кайла была похуже самого взрывоопасного подростка. Адекватностью там и не пахло. Голые эмоции.

– Прости.

Кирилл вздохнул, притянул к себе Соню и, обняв, упёрся подбородком в её макушку.

– Зачем ты каждый раз доводишь до ссоры?

– Не довожу. Это происходит как-то само. Неужели ты думаешь, мне нравится выслушивать от Юльки обидные слова? Она же абсолютно себя не сдерживает, несет все подряд и это очень, очень больно слышать. Каждый раз тычет носом в моё раннее замужество и беременность. Типа, если тебе можно, почему мне нельзя?

– Кое в чем она права, – нехотя согласился Кирилл, – как ты можешь ей запретить секс до восемнадцати, если себе всё позволила. В этом вопросе ты для нее не авторитет. Поэтому лучше не касайся этой темы. Слишком зыбко. Она явно считает себя ошибкой.

Соня возмущено затрясла головой.

– Юлька не ошибка. Во сколько бы я ее ни родила – она не ошибка.

– Я знаю, мне-то можешь не доказывать. Но каждый раз, когда ты пытаешься ее оградить от опасных связей, запрещаешь и предупреждаешь, кажется, будто ты считаешь её ошибкой. Она считывает это интуитивно.

Соня протяжно вздохнула.

– Я боюсь за нее.

Кирилл прекрасно понял, чего именно опасалась Соня. Эти страхи терзали и его.

– Ты же понимаешь, что мы не можем запереть её в четырёх стенах и надеть пояс верности. Она взрослая девочка. Если это произойдет, лучше мы окажемся рядом с ней, а не против неё.

Соня понимала и сейчас, когда эмоции утихли, уже казнила себя за несдержанность. В следующий раз она не станет пороть горячку, выкажет себя мягкой и уравновешенной. Она обязана такой быть. Она же мать. На ее стороне опыт, возраст и любовь, в конце концов. Юля должна чувствовать, что в семье ее поймут и поддержат. Примут любой. Такова уж безусловная родительская любовь – янтарно-канареечная.

Отдых действительно пошёл Соне на пользу. Возможность ничего не делать и просто созерцать белые макушки гор вылечила её лучше любого лекарства. Спать больше не хотелось. Наоборот, в первый же день Соня открыла глаза до звонка будильника. Стараясь не потревожить Кирилла и Тимура, вскипятила чайник. Засунув в карман шоколадку, надела поверх махрового халата теплую куртку и вышла на террасу.

Воздух не просто бодрил, опьянял морозной чистотой, такой острой, что было больно дышать. От чашки шел пар, смягчал ментоловую жгучесть вдоха. Соня любовалась горами и изгибом реки, колючими кустами, заиндевевшими под тощей пленкой снега. В третий раз в жизни она ощутила на себе истину фразы: больно смотреть. Но не потому, что белизна слепит глаза, а от щемящего, скручивающего сердце восторга. Хочется замереть, застыть, законсервировать этот момент и стать его частью.

Позже, когда это болезненное ощущение схлынуло, она достала телефон и сделала несколько кадров. Все выходные она только и делала, что фотографировала и выкладывала лучшие снимки в инстаграм. Каждый раз удивлялась тому, что камера не передает глубину и масштаб панорамы. Большую часть снимков удаляла, самые удачные сохраняла в телефоне. В воскресенье, когда Кирилл собирал вещи, а Тимур сосредоточенно делал домашнее задание, Соня сидела в беседке на краю обрыва и, закутавшись в теплую куртку, наполнялась свободой. Переключая песни в плеере, подпевала исполнителям и лениво проглядывала ленту в инстаграме.

Последнее время она намеренно избегала постов Марка. Подумывала вообще отписаться от него, чтобы не мелькал и не бередил добытое с таким трудом спокойствие. Увидев его фото на фоне гор с рюкзаком, невольно застопорилась и прочитала подпись: «Лако-Наки». Судя по дате, он отдыхал где-то тут позавчера. Соня, не раздумывая, зашла в его профиль. Самые новые фото были сделаны в дороге, значит, он уже уехал. На снимках сам Марк отсутствовал, фотографировал интересные места и просто красивые виды: дерево, завешенное цветными скворечниками, скрюченные кусты на фоне закатного неба, убегающую в туман дорогу.

Надо же, как близко они были друг к другу всего сутки назад. Интересно, видел ли он её снимки? Наверное, нет, во всяком случае, не лайкал. Она снова зашла в его профиль и впервые внимательно рассмотрела фотографии. По некоторым приметам опознала Москву, Питер, Венецию, даже Прагу, но большинство кадров никак не намекали на его место жительства. Просто широкий дом с огромными окнами и гуляющими по нему кошками. Соня насчитала целых три, все трёхцветные и беспородные. Надо же, кошатник. Почему-то она была уверена, что он любит собак. Собака и правда нашлась. Обычная дворняга, откормленная и лоснящаяся от любви и заботы.

Чаще животных Марк снимал только мотоциклы, и это были не чопперы. Соня не разбиралась в технике, но заметила, что на большинстве снимков нет знакомой «обезьяньей вешалки», по-другому выглядели и колеса, сиденья и глушители. Видимо, мотоциклы – страсть Марка, причем самые разные.

А ещё было много пейзажей, красивых, словно нарисованных акварелью. Фотографий из рекламы, как ни странно, почти не обнаружилось. В своем профиле Марк их практически не выкладывал. А вот поиск по его имени выдал много интересного. Марк не ходил по подиуму, не продвигал парфюм и не презентовал нижнее бельё, чаще всего рекламировал инструменты, технику, мотоциклы и оборудование для тренажерных залов. Соня невольно хмыкнула. Внешность у него действительно была подходящая. Мужчине, представляющему такой «мужской» товар, нельзя не поверить.

На снимках из тренажерного зала Соня остановилась. На них Марк был наиболее обнажен, на некоторых фото даже без майки. Судя по всему, он не только рекламировал тренажеры, но и сам их регулярно использовал. Выглядел он, конечно, сногсшибательно и вполне оправдывал комментарии под серией кадров. Женщины явно лишались дара речи, слов там практически не было, одни смайлы, истекающие слюной и стикеры в виде воздетого вверх большого пальца или языка пламени.

На одном из снимков, где Марк позировал спиной, Соня разглядела татуировку в виде птиц. На его лопатке поселилась ласточка,