Но мне надо было что-то отвечать. Проще всего было отказаться и забыть обо всём. Но тогда я, скорее всего, не узнаю, что же произошло с моим телом и почему оно оказалось без души и подключённым к аппаратам жизнеобеспечения.

— Не передумал, — ответил я, решившись на то, чтобы разгадать эту загадку. — Только давай уточним место встречи.

* * *

Отдел «К» тайной канцелярии.

Полковник Голицын вернулся в свой кабинет злой, как дьявол. Его распекал никто иной, а сам генерал-губернатор Москвы — Долгоруков. И всё из-за одного-единственного артефакта, который полицейские болваны умудрились упустить у себя из-под носа.

Майор Михаил Оболенский следил за начальником взглядом, но старался делать это не слишком заметно, потому что знал: к взрыву может привести всё что угодно.

Их отдел, специализировавшийся на магических редкостях, особо опасной контрабанде и всём том, что могло в какой-то мере повредить чести, достоинству и здоровью императорской семьи, занимал флигель одного старинного особняка в Воскресенском переулке. Совсем недавно тут сделали ремонт, но настолько плохо, что полковник называл это диверсией против государства.

Сейчас, когда Голицын хлопнул дверью, с потолка посыпалась прошлогодняя штукатурка.

— Как мальчишку, — рычал взбешённый полковник, фланируя по казённым комнатам с такой же унылой и безликой обстановкой. — Да что он себе позволяет? Надо бы отдать его папочку императору, посмотрим, как он забегает, паразит.

Так продолжалось около пяти минут, в которые Оболенский даже и не думал о том, чтобы сказать начальнику слово. Затем он встал и прикоснулся к небольшому цилиндрику с красными водяными пузырями внутри. Этот небольшой артефакт отвечал за кипяток. Ещё минута, и майор рискнул обратиться к полковнику.

— Кофе, Виктор Александрович?

— Пожалуй, что и да, — отозвался тот, моментально смягчаясь. — И рома туда накапай, пожалуйста. Я сегодня злой.

— Как пират, понимаю, — по-доброму усмехнулся Оболенский, и эта простая шутка ещё больше размягчила полковника.

Голицыну нравилось, как себя ведёт подчинённый. Что лишний раз не лебезит, но всегда готов подставить плечо. По-товарищески, одним словом, без перегибов и панибратства. Шутит, правда, так себе, но тут чего уж поделать.

— Если так дальше пойдёт, то к ним пойду работать, к пиратам, — проворчал на это Виктор Александрович, но уже почти по-доброму.

— А пока вы получали «генеральский массаж», — сказал майор, имея в виду втык от начальства, который они так называли между собой, — я проследил магические контуры Тайнописи.

— Давай, удиви меня, — ответил на это полковник и с интересом уставился на подчинённого. — Ставлю всё жалование за май, что это усадьба Могучих.

— Тут вы совершенно правы, — подтвердил Оболенский, вызвав бурную реакцию полковника, который со злостью ударил себя по бедру. — Но есть одна трудность.

— Какая? — усмехнулся на это Голицын. — Я сейчас же беру ордер, заказываю экскаватор, и мы сравниваем дом с землёй. Копаем до тех пор, пока не найдём. А потом я возьму швабру и этому Долгорукову…

— Нет, — осадил начальника майор, пока тот себе на пару лишних статей не наговорил. — Ничего не получится. По крайней мере пока.

— Это ещё почему? — удивился Голицын и даже остановился, упёршись взглядом в подчинённого. — Если есть след магии этого конкретного объекта. Ну, возможно, его, конечно, перевезли, но мы же сможем отследить куда, так?

Оболенский только покачал на это головой и развернул к начальнику экран, на котором показывались некие импульсы, наложенные на карту города.

— Тайнопись была тут, это совершенно определённо, — сказал майор, указывая на показанное время. — Это показывает наш уловитель. Но потом, — он нажал кнопку, — сигнал просто исчезает.

— Но как такое может быть? Трибунал постарался? — удивился Голицын и присел, нервно отпивая большой глоток кофе с ромом. — Или что?

— Я не знаю, — ответил Оболенский и снова принялся изучать показания. — Такое ощущение, что артефакт просто растворился в воздухе. Исчез.

— А такое может быть? — полковник доверял чутью своего подчинённого и сильно на него полагался. — Чисто теоретически?

— Теоретически может быть всё, что угодно, — философски ответил на это Михаил. — А вот практически… Нужно больше информации, но под такое нам ордер никто не даст. Не угрожает Могучий жизни императорской семьи, хоть тресни. Кстати, а почему вы на трибунала не донесли? Могли же сказать, что он выгородил мальчишку и так далее, а?

— По поводу ордера ты, к сожалению, прав, — тяжело вздохнул Голицын и потёр уставшие глаза пальцами. — А вот по поводу трибунала… Никогда даже не допускай мысли идти против него. Иначе твоя голова быстро окажется под Карающим Мечом.

— И что нет на них никакой управы? — изумился Оболенский. — Сколько служу, трибуналы то, трибуналы сё, а почему?

— Личное распоряжение императора, — развёл руками полковник. — Причём, что характерно, даже не этого.

— Историю я знаю, но зачем? — продолжал стоять на своём майор. — Какой смысл сосредотачивать такую бешенную власть в нескольких руках?

— Давай завязывать на такие темы говорить, хорошо? — попросил Голицын и налил в остывший кофе целую рюмку рома. — Я слышал, что когда-то трибуналы, когда ещё не были таковыми, сохранили нашу империю от чего-то очень плохого. Но ты натолкнул меня на одну мысль. А почему не поговорить с самим имперским палачом, а?

— Вот видите, — приободрился Оболенский. — Уже и план действий нарисовался.

— А то, — согласился полковник. — И ещё. Приставьте к Руслану Могучему соглядатаев. Я всё-таки хочу узнать, в какую задницу он Тайнопись засунул, что она теперь не отсвечивает!

Глава 10

Перед тем, как встретиться с незнакомцем, с которым о чём-то договаривался предыдущий владелец тела, я решил заехать в свою новую квартиру. Хотя бы убедиться в том, что там можно жить.

И уже перед самым выходом из особняка моего отца меня остановил камердинер.

— Руслан Дмитриевич, — сказал он негромко и с таким видом, словно мы были соучастниками в каком-то заговоре. — У меня есть к вам одна просьба.

Я быстро отыскал в памяти имя слуги. Его звали Арман, француз по происхождению. Мне почему-то показалось, что ему очень важно донести до меня свою