Несмотря на ранее утро на Фетровой улице, мощенной серым камнем, под кронами желтеющих вязов толпилась детвора. Стайка русоволосых мальчиков и девочек, в серебристо-белых и светло-зеленых одеждах, резвилась в лучах рассветного солнца. Сонную тишину наполнял их заливистый смех.

— Защищайся! — Крикнул мальчик и поднял деревянный меч. — Тебе не спастись!

Друг принял вызов.

— Я готов!

Они скрестили оружие возле каменной чаши фонтана, украшенной изваяниями лебедей изогнувших шеи и раскинувших крылья. В прозрачном осеннем воздухе застучали деревянные мечи, запели высокие голоса. Увлекшись шуточной битвой, мальчишки не заметили трех юных эльфиек, возвращавшихся от берега реки. Девушки мягко ступали по плитам и несли серебряные кувшины, наполненные до краев. Эмми и Глэсс отбежали в последний миг, и на пути «рыцарей» осталась только Арианна.

Юная красавица с изящным станом, овальным лицом и искрящимися изумрудными глазами плыла по дороге с грацией лебедя. На ней сверкало двойное серебристое платье из дорого халлийского шелка с воротом под шею и длинными широкими рукавами, перехваченными у локтей серебряными браслетами в виде переплетенных ветвей оливы. Сверкающий подол тек по плитам рекой белого золота. Длинные шелковистые волосы цвета жемчужного пепла, рассыпанные по спине, в утреннем свете отливали нежнейшим звездным блеском. Даже звезды не могли оторвать глаз от ее неземной красоты, что затмевала их вечное полуночное сияние.

Увидев эльфийку, мальчики заголосили:

— Арианна! Арианна! Когда ты обучишь нас сражаться на мечах? Ты обещала! Обещала!

— Смотри, вот как я умею! — Пропел малыш, только что наступавший на друга. Он взмахнул игрушечным мечом. — Видишь? А вот еще! Смотри!

Она тепло улыбнулась, отставила на бортик фонтана серебряный кувшин, отразившийся в зеркале льющей воды, и пообещала:

— Как только управлюсь с делами, я вернусь, а пока разучивайте движения, которые я показала вчера. Договорились?

Дети дружно закивали. Мальчик снова заговорил, взмахивая мечом, но его звонкий голос заглушили громкие крики, донесшиеся со стороны западных предгорий.

— Сюда! Сюда! Помогите!

Девушка, всколыхнув воздушными юбками, бросилась к склонам, поросшим вереском и морошкой. За ней поспешили молодые эльфы, а впереди — валларро Агроэлл, высокий и тощий эльф, с волосами до пояса и бледным непроницаемым лицом. Облаченный в простой серый плащ и темные сапоги он излучал подернутую инеем мудрость, жившую в блеске его глубоких светло-зеленых глаз, и первым постиг скорбь сородичей, спускавшихся с нагорий.

Беглецы были истощены и выглядели устрашающе. От одежды несло дымом костров. Старцы падали на траву, путаясь в цепких стеблях вьюнов; дети рыдали, а женщины дрожали под порывами горных ветров. Мужчины угрюмые и молчаливые, с каменными лицами несли печать горя и не поднимали униженно опущенных голов.

— Что случилось?

— Откуда вы?

— Мы жители Эбертрейла, — отвечали золотоволосые и голубоглазые беженцы. — Были жителями. Город сожжен и разрушен. Исчадия ночи напали луну назад и истребили всех, кто мог держать оружие. Многих взяли в плен. Король Аннориен убит. Его жена и сын тоже. Пакт Дружбы разорван. Темные эльфы объявил нам войну.

Валларро побледнел и если бы молодой зеленоглазый эльф не поддержал его за локоть, рухнул на землю.

— Это все, кому удалось бежать, — объясняли пришедшие. — Лесного города больше не существует. Прах от него развеян по ветру, воспоминания утоплены в эльфийской крови.

Сердце Арианны отчаянно сжалось. Не потому что темные эльфы объявили войну, и не потому, что Пакт Дружбы был разорван окончательно и бесповоротно, а потому что в Лесном городе жил ее младший брат Эридан. Три года назад он упросил отпустить его в ученики к легендарному чародею Алиану Горный Лис. И все три года жил и учился при библиотеке королевского дворца, раз в месяц отсылая сестре весточку о себе с совой или голубем, ласточкой или вороном. Юноша писал об успехах и не удачах, радостях и печалях, неизменно сообщая, что жив и делает успехи в колдовском ремесле.

Следующая весточка должна была прибыть через неделю и Арианна с нетерпением ждала письма от единственного родного ей существа во всей бесконечно-необхватной равнине Трион, а теперь… она не дождется, потому что Эридана, скорее всего, уже нет в живых.

— Брат мой, — ее губы пересохли.

На ватных ногах эльфийка кинулась к беженцам.

— Кто-нибудь видел Эридана? Моего брата? Он ростом с меня, волосы пепельные, глаза зеленые. Он был учеником чародея. Умоляю, скажите хоть что-нибудь.

Она обращалась к мужчинам и женщинам, старцам и юношам, но те угрюмо отворачивали искалеченные лица с запавшими от голода и страданий щеками; отводили пустые и холодные от скорби и утрат глаза.

— Не молчите! Вы видели его?

Эльф с окровавленной повязкой на голове повернулся в полоборота и, опершись о навершие меча, воткнутого в землю, коротко ответил:

— Если твоего брата нет среди нас, значит, ему не повезло. Либо он мертв, либо в плену исчадий, в Мерэмедэле. А это гораздо хуже смерти. Гораздо хуже…

Ответив так, он развернулся и захромал, а из ярко-зеленых глаз Арианны покатились алмазные слезы. Она опустилась на землю, разметав по желтеющему вереску длинные шелковые рукава, точно раненная птица белоснежные крылья. Никогда до этого темного момента, эльфийка не испытывала такого жгучего опустошения. Ее сердце налилось ненавистью, а душа обратилась в холодный безжизненный камень.

Под вечер пал мертвый штиль. Говорливая хвоя умолка в зловещем предожидании грядущих потрясений. Небо в багрянце стремительно темнело. Над склонами Гор Жизни разгорались жемчужины звезд. Последние солнечные отсветы еще поигрывали переливами самоцветных камней по макушкам крон, а меж тем с севера неторопливо накатывали низкие, необычайно плотные, густые облака.

Серебряная Заводь стала островком света в смеркающейся мгле. Здесь, среди пронзительного крика сов и угрюмого молчания древних гор, в домах разгорались огни вечерних ламп, закопченные трубы плевались дымком, а сторожевые псы породы хас-каси тревожно выли на луну.

… Покончив с рутиной, лесные эльфы собрались на совет в доме валларро. Предстояло принять важное решение, и в просторных покоях было не протолкнуться. Сложив музыкальные инструменты вдоль стен, а фолианты в углу, они расселись на длинные резные скамьи. По печальным, отрешенным лицам, пронизанным безысходностью, плясали блеклые тени огней. От солнечных сородичей лесных отличала особая бледность кожи — цвета мягкого лунного сияния; глаза горели оттенками серого, светлой или темной зеленью, а русые или серебристые волосы, отсвечивали теплым или холодным серебром звезд.

Другую сторону комнаты заняли солнечные эльфы, бежавшие из Эбертрейла.

Совет начали с рассказа о падении города.