Шрифт:
Закладка:
Вот — развесистые деревья. За ними — угловая опора, которую он рассматривал в бинокль. Бережной выбрался на пашню и сразу же наткнулся на свисающий сверху провод. На опоре, скрипнув, качнулась гирлянда.
«Изоляторы вроде бы целы, нужно провода проверить», — подумал Бережной.
Он взялся за провод и пошел вдоль линии, ощупывая метр за метром. Шагов через сто провод вывалился из рук — конец.
«Видно, осколком перебило», — подумал Володя, проведя пальцем по гладкому срезу. Бродя по полю, он с трудом нашел второй конец и снова зашагал дальше, перебирая застывшими пальцами крученые медные жилы. Прошел так несколько пролетов, затем провод повернул вбок, вправо.
«Кто его туда затащил?» — удивился Бережной. На ровном поле просматривались неясные очертания: не то строения, не то копны. Бережной, натужившись, потянул на себя. Тяжелый медный провод, как бы оторвавшись от чего-то, медленно пополз по земле.
И вдруг там, у этих непонятных сооружений, негромкий, но вполне отчетливый выкрик:
— Вас махст ду, Пауль?
Володя упал в глубокую борозду и затаился. Кто-то часто заговорил по-немецки, раздался стук по железу.
«Танки», — вдруг догадался Володя.
Немцы разговаривали, переходили от одного танка к другому, что-то носили, гремя и спотыкаясь о замерзшие пласты вспаханной земли. Когда все ушли и вновь стало тихо, Бережной снова взялся за провод. Вытянул, кольцами смотал около опоры.
«Теперь не зацепят, не изуродуют», — подумал он.
Всю ночь бродил Бережной по трассе. Таскал тяжелые куски провода, укладывал их кольцами, прикрывал мерзлыми комьями. В низинке, где провода начали вмерзать в землю, Владимир с трудом отрывал их и тянул туда, где земля была не такая рыхлая.
На рассвете он вернулся к деревне, пробрался в первый попавшийся на пути двор и, закопавшись в кучу прелого сена, сразу уснул.
* * *После того как поступило сообщение, что линейные бригады Семенкина выехали восстанавливать высоковольтную линию, на пульте Каширской электростанции наступили часы ожидания. Еще совсем недавно стоило включиться в один из проводов электропередачи на Тулу и поднять трубку телефона, как молодой, задорный голос на том конце провода приветливо выкрикивал:
— Комаровский!
«Почему всегда один и тот же голос? — задумывался дежурный инженер. — И каков он, этот Комаровский?»
— Он там у вас один на подстанции? — поинтересовался однажды дежурный.
— Остальные на повреждениях, — ответила Тула.
Как-то во время оперативных переговоров Комаровский неожиданно замолк. Со стуком легла на стол телефонная трубка. Непонятный шум. И вдруг радостный, возбужденный выкрик:
— Перелет!
— Куда же вы скрываетесь в таких случаях? — спросил инженер.
— Под стол забираюсь, — сказал Комаровский. И, помолчав, добавил: — Некуда скрываться. Кругом все заминировано.
Сейчас связи с Тулой не стало. Где-то, перебитые осколками, лежат на земле провода высоковольтной линии. Это по одному из них, по «желтой фазе», разговаривали с Москвой и Каширой председатель Тульского комитета обороны Жаворонков и командующий пятидесятой армией генерал Болдин. Подслушать их немцы не могли: попробуй сунься — сто тысяч вольт.
Сегодня телефон не зазвонил ни разу.
На пульт то и дело заходил директор ГРЭС, кивал на аппарат. Дежурный инженер виновато разводил руками:
— Молчит…
Ночью инженер прошел в котельную, выбрался на припорошенную снегом крышу. Постоял. Глядя на юг, прислушался. Багрово светился горизонт, ухали далекие разрывы.
Утром в помещение пульта управления вдруг зашел нарком электростанций. С порога спросил:
— Как Тула?
Узнав, что связи нет, сказал:
— Вызывайте непрерывно.
С тех пор, не умолкая, звучал на щите голос телефонистки: — Тула, дорогая… Скажи хоть словечко.
И вновь после короткого перерыва:
— Тула… Тула… Отзовись, родименькая… Жива ли ты, Тула?
* * *Бригадам Семенкина удалось добраться до Конюхова к концу дня. Исковерканная, мерзлая земля, глубокие воронки, чуть присыпанные снегом трупы. При въезде в деревню увидел вдруг Иван Климентьевич знакомую фигуру в черной лохматой шапке. «Ну конечно же, он. Живой, здоровый».
Володя замахал руками, показал, куда подъехать. Потом подбежал к машине, доложил Семенкину:
— На семи километрах провода порваны.
— За сутки управимся? — спросил Иван Климентьевич.
— Вряд ли. На дальнем участке только выбили фашистов. На нашей трассе бой был.
Семенкин оставил одну бригаду у деревни, с остальными поехал дальше. Впереди и по сторонам гулко били орудия. Над головами с шорохом проносились снаряды.
Иван Климентьевич ехал вдоль линии, смотрел на черные деревянные опоры и довольно улыбался. «Перекосились, согнулись, бедные, а устояли, не подвели. Поправим, укрепим. Сейчас бы с проводами разобраться. А какой молодец Володька! Такую подготовку провел. Теперь соединить концы, натянуть провода и включать можно».
В последних пролетах, где еще час-два назад шел бой, оборванный провод был глубоко вдавлен гусеницами в землю. Вырубать его в темноте нельзя. Вместе с мерзлой землей перебьешь мягкие медные жилы. Стали выправлять опоры, спаивать разорванные куски меди. С рассветом начали поднимать и натягивать провода.
Утром из ближних кустов вдруг выполз тупорылый танк с черным крестом, урча пошел прямо на них. Где-то рядом оглушительно ударило замаскированное орудие, и танк, завывая мотором, укатился в лощину.
Володя работал у самой деревни. Подцепил когти, легко переступая по стойке, влез на траверсу и сел на круглое бревно. Внизу его товарищи поспешно закручивали болты, собирали в длинные цепочки изоляторы, а Бережной, поджидая, пока машина подтянет гирлянду наверх, смотрел вокруг.
Бой перемещался дальше на юг. По дороге неразрывной цепочкой тянулись подводы, груженные снарядами, фуражом. В обгон шли рысью артиллерийские упряжки.
Снизу донесся отрывистый свист. Володя увидел, как переваливаясь с боку на бок, двинулась их линейная машина. Потянулся стальной трос. Оторвалась от земли
