— Лирель, — проснувшийся от моего голоса Ворон придвинулся ближе. — Давай я тебя раздену и согрею. Ты замерзла.

Раздену…

Холодная, напитавшаяся слякотью одежда удавкой сковывала тело в своих ледяных объятиях. Теплые, как мне раньше казалось, штаны облепили голые ноги, впиваясь холодом, словно колючками. Локти, пальцы и нос так и вовсе угрожали отвалиться, если я сейчас же ничего с этим не сделаю. Послушавшись их приказов, я качнула головой, забыв, что вокруг нас темнота.

— Сейчас. Потерпи чуть-чуть.

Сдернув отсыревший плед, Ворон принялся шарить по моему околевшему и почти бесчувственному телу руками, то тут, то там шурша причинявшей боль одеждой. В первые несколько секунд без нее оказалось куда холоднее, и я невольно заскулила, видимо, разбудив этим спавшего Тайпана.

— Ланет! (1) — явно выругался он, накрывая мои щеки горячими ладонями.

Как он может быть таким горячим в такой холод?! Что за магия пустыни, даровавшая ему этот жар?!

Пока я мысленно умирала от зависти, Ворон осторожно стянул с меня штаны с сапогами, двумя пальцами дернул узел на рубашке и откинул ее полы в стороны.

— Приподними ее.

Тайпан, не собираясь спорить, сел и просунул ладони у меня под лопатками, отрывая от колючего лапника, чем позволил брату избавиться от верха, по пути цепляя и тонкую сорочку, служившую мне нижним бельем.

— Н-не надо-о-о…

Но на мои молитвы никто не отозвался. Ворон продолжал методично избавлять от остатков ткани, полностью обнажая.

Полностью! Совершенно!

Вспомнив, что в темноте они видят отлично, я залилась краской, неожиданной теплотой отдавшейся в щеках и груди, которая точно стала такой же розовой, как лицо.

Но пустынники не собирались меня разглядывать: вернувшись на свои места, так крепко сдавили меня меж собой, что я захрипела, чувствуя, как кожу прижигает теплом чужих тел, а проклятое влажное покрывало возвращается на свое место, вызывая желание окончательно склеиться с мужчинами.

Все, лишь бы избежать его касаний.

— Сейчас, — шептал Тайпан, и по замерзшим бокам принялись кружить ладони, растирая кожу. — Сейчас, девочка. Сейчас станет теплее.

В отчаянья я даже не замечала, что рук стало больше, и они без стеснения и опаски трогают, гладят, кружат, согревая своим жаром. Бока, ребра, лопатки, — все подверглось их желанному нападению, рисуя замысловатые узоры и опускаясь все ниже.

От прикосновения к бедрам я дрожала, но уже вовсе не от холода, а от плачевности ситуации. Слишком чувственно во мне отзывались эти прикосновения вперемешку со страшным, животным желанием согреться.

— Иди сюда, — приглашающе поднятая рука Ворона даже не дала мне разжиться сомнениями, как я уже оказалась придавлена головой к чужому плечу, прижимаясь голой грудью к жаркому торсу.

Слишком близко. Так близко, что в глазах рябило от желания, чтобы это никогда не заканчивалось. Чтобы он вьюнком врос в меня, поделившись теплом.

— Тш-ш-ш, — прошипел Ворон, оказавшись слишком близко к губам — так, что я ощутила дыхание на кончике носа. — Тише, беним кадыным (2).

Со спины стал еще ближе Тайпан, ошпаривавший лопатки и подтянувший мои пятки к своим ногам, позволяя греть о него холодные ступни. Его руки все яснее ощущались на коже, рисуя по бедрам размашистые полосы всей ладонью. И отсутствие любых преград на его пути вызывало странные чувства.

Но не успев подумать об этом как следует, я оказалась в плену чужих губ, накрывших мои в тревожном затяжном вдохе, ожидая протеста.

Ворон!..

Мягкие, чудовищно теплые, они касались, неуловимыми крыльями бабочек прижимаясь к коже. Пробовали трепетно, робко, с легким оттенком надежды, от силы которой я растеряла дыхание, как и все мысли, что закрутились в голове вихрем.

— Что ты…

— Дай согреть себя, кадын (3), — требовательно произнес он, вновь порабощая своим голосом.

(1) — Проклятье!

(2) — моя женщина.

(3) — женщина.

С любовь.

Кира и кот по имени Хомс

Глава 28

Собственная покорность поражала любое воображение, звуча в темноте красноречивым молчанием.

Такому голосу невозможно было противиться, и хоть происходившее напоминало горячечный бред, я замерла, не спеша прогонять видение.

Расценив мой ответ по-своему, Ворон вновь прикоснулся к губам, но тут же мягко спикировал к шее, обжигая ее своим дыханием. По венам, словно от звука его голоса, заструился огонь, небольшой точкой рассыпаясь под тонкой продрогшей кожей.

Рядом расцвела еще одна, сливаясь с подругой, и тут же вспыхнула третья, отчего согревающий круг тепла становился все крепче, возвращая в голову способность генерировать мысли.

Дурные мысли.

Потому как я закатила глаза от чутких касаний, невольно прислушиваясь к отзвукам под кожей, рождавшимся снова и снова.

Тайпан, словно проваливаясь в этот бездумный поток со мной, прижался губами к плечу, оставляя на нем свою метку и вынуждая меня в очередной раз попытаться осмыслить происходящее.

Меня целуют, гладят, словно лаская, двое моих стражников, которым на роду написано быть с одной женщиной. Будто бы сейчас это игра в правильный, на их взгляд, расклад, прикрытая попыткой меня согреть.

Так ведь? Или нет?..

Замершее тело все сильнее отзывалось, возвращая чувствительность, тем самым сильнее накручивая ощущения чужих рук, без устали рисующих широкие полосы.

— Тш-ш-ш, — вновь протянул Ворон, вернувшись к моему лицу и осторожно накрыв ладонью все еще прохладную щеку. — Мы согреем, кадын.

Облизнув сухие губы, я запоздало поняла, что пустынник это заметил, вновь склоняясь к ним и медленно пробуя на вкус. Он явно не планировал торопиться, прислушиваясь к рваному дыханию, нарушенному крупной дрожью, и терпеливо ждал ответа, поглаживая подушечкой большого пальца щеку и почти касаясь уголка губ.

— Зачем? — шепотом спросила я прямо в его рот, отчего пустынник замер на мгновение и неожиданно откровенно ответил:

— Мое тепло — твои губы. Вдохни в меня мороз, и я тебя отогрею.

И вновь предложение, словно приказ, силой мысли заставляющий выполнять его требования.

Наверное, в тот момент в моих глазах дрожало непонимание, но я послушно вновь подпустила его к себе, покорно размыкая рот. Вкус Ворона вылился мне на язык ярким потоком, словно вспыхивающие искры при ковке металла, что разлетаются в разные стороны, прожигая все на своем пути.

В мозгу что-то треснуло и надломилось, озаряя всполохом и четким желанием продолжать поддаваться, когда влажный гибкий захватчик пробует тебя в ответ. Это туманило, лишало любого сопротивления, и я вновь позволила мужской