– Это кто это тут у меня ходит? – неожиданно громким голосом, никак не вязавшимся с ее комплекцией, крикнула она. – А ты морда твоя наглая, чего молчишь? – напустилась женщина на собаку. – Зря только свой хлеб жрешь! Вот перестану тебя кормить, тогда узнаешь! Кобель проклятый!

Женщина замахнулась на псину, и та для порядка несколько раз гавкнула.

– Потише, Кузьминична, потише, – поморщился Краснобаев, – аж уши заложило от твоего крика.

– Так это ты, гражданин начальник, извиняй, чегой-то не признала тебя сразу, – уже не так напористо проговорила женщина.

– А эта девушка тоже с тобой? – продолжала Кузьминична. – Ты никак женился? Красивая она, ничего не скажешь. Ну, как говорится, совет да любовь.

– Перестань молоть ерунду! – прикрикнул на женщину Краснобаев. – А то я тебе устрою веселую жизнь!

– Да что же ты, Викентий Леонидыч, меня, старую, так-то пугаешь? Я ж от чистого сердца, от всей души, – жалобно запричитала женщина.

– Ладно, Кузьминична, проехали. Ты лучше скажи, кто из дружков-приятелей Мураленко у тебя сейчас приютился? – спросил Краснобаев.

– А чегой-то ты его припомнил, гражданин начальник? Дело-то прошлое уже. А кто старое помянет, тому сам знаешь, что будет.

– Ох и разговорилась ты что-то сегодня, Кузьминична, сверх всякой меры, – повысил голос полковник. А я подумала, что мужик ох непрост – должность свою не по блату получил, а честно отработал. Причем начинал, похоже, с участковых или младших следователей – тех ноги кормят, и с народом они контакты наводят. – Не к добру это будет. Ты лучше отвечай, когда тебя спрашивают, и отвечай по делу.

– Дак я что ж… конечно, скажу. Только я это к тому, Викентий Леонидыч, что народ у меня спокойный, тихий, можно сказать, народ. Сроду никакого разбоя у меня не было, – как будто бы оправдываясь, произнесла женщина.

– Ага, никакого разбоя, говоришь? А ты что же, Кузьминична, забыла, как твой племянничек на зоне нары полирует уже сколько времени? – с иронией в голосе спросил Краснобаев.

– Ну и что? Я-то тут ни при чем! – с вызовом ответила женщина.

– Вот только не надо снова гундеть про одно и то же! – прикрикнул полковник. – Слышали мы твою песню, и не раз уже.

– Да что ты понимаешь, гражданин начальник?! – в сердцах воскликнула женщина. – У меня из всей родни только Пашенька и остался, единственный сын моей покойной сестрицы. Меня-то господь не сподобил заиметь ребеночка. А Пашенька работящий был, всегда обо мне заботился, я ж ему заместо матери стала. Ну, так уж получилось, что ж теперь поделаешь. Знать, судьба Пашенькина такая. Только этот ирод сам виноват. Пашенька со своей строительной бригадой такие хоромы этому ироду отгрохал, одно загляденье, чисто дворец какой. Так этот буржуй проклятый ни ему не заплатил, ни его бригаде. Пашенька и в суд обращался, да только нет справедливости на свете. Суд хоть и обязал этого буржуя недорезанного выплатить за работу проделанную всё до копеечки, да только с него как с гуся вода. Вот племянник и решил его проучить. А что получилось-то? Сам же и виноват мой Пашенька оказался!

– Проучил и заработал «пятнашку», – хмыкнул Краснобаев, – проучил, называется.

– Дак кто же виноват-то? Пашенька ведь хотел только его припугнуть, чтобы деньги свои, честно заработанные, получить. Он взрыв-то планировал устроить, когда людей в машине не будет. Чтоб, значит, без человеческих жертв обошлось. А они вместе с этим буржуем бессовестным набились в его машину, как сельди в бочку. Пашенька не увидел их, думал, что в машине нет никого. Не хотел он людей губить, вот не сойти мне с этого места! Но Господь, видно, иначе рассудил, – сокрушенно вздохнула женщина. – Ведь не зря же говорят, что человек предполагает, а господь бог располагает. Вот теперь мне только и остается, что за сирыми и убогими ухаживать, пока Пашенька там…

Женщина не договорила и смахнула слезу.

– Так, хватит тебе, Кузьминична на жалость давить! – прикрикнул на нее Краснобаев. – Давай говори, кто из дружков Мураленко у тебя ошивается здесь?

– Лешка Кирпич, Санька Серый. Ну, и Макарка Артист. Вроде всех назвала. Да, был еще Мишка Резвый.

– Где он сейчас? – быстро спросил Краснобаев.

– А нету его уже, болезного. Отмучился, бедолага, – вздохнула Кузьминична и перекрестилась.

– Понятно. Допился, значит, до чертиков, – резюмировал Краснобаев.

– Вот зачем ты, гражданин начальник, такое говоришь? – с укоризной спросила женщина. – У бога он теперь, а там все равны.

– Ох, и утомила ты меня, Кузьминична, своей болтовней, – поморщился Краснобаев, – дай пройти.

Краснобаев решительно отодвинул женщину в сторону и прошел внутрь. Я пошла следом за ним. Не успела я сделать и несколько шагов, как в нос ударил непереносимый «аромат», который обычно бывает в приютах бомжей.

– Вот такой у нас тут, Татьяна, парижский парфюм, – с улыбкой сказал Краснобаев. – Чтобы принять ванну, надо во двор выйти. Там, в сарае, бомжи принимают водные процедуры. Ну, пойдемте дальше.

Мы прошли в небольшую комнатку. Ее интерьер составляли видавший виды диван, с протертой до дыр обивкой непонятно какого цвета, и дряхлый стул. На диване, издавая богатырский храп, спал толстый мужик в засаленных трениках и грязной майке. Остальные постояльцы Кузьминичны расположились на полу. Их было не менее десяти человек. Просто удивительно, как они смогли разместиться на такой маленькой площади. Краснобаев тем временем стал пробираться между спящими. Периодически он пинал какого-то бомжа в бок и кратко говорил:

– Просыпайся и быстро дуй во двор.

Бомж спросонья сначала мычал что-то нечленораздельное, но второй толчок в бок эффективно приводил его в чувство, и он быстро выметался наружу. Наконец, третий, и последний бомж оказался во дворе. Я наблюдала за действиями Краснобаева и удивлялась, каким же образом ему удавалось так быстро вычислить нужных нам мужиков. Но потом вспомнила, что Викентий ведь далеко не новичок в своем деле. За годы службы поневоле выучишься с первого взгляда опознавать подобный контингент.

– Пойдемте, Татьяна, во двор, – предложил мне Краснобаев, – а то ведь даже мне в этой атмосфере стало как-то не по себе.

Я поспешила поскорее покинуть «благоухающий» дом Кузьминичны. Бомжи, потревоженные Краснобаевым, уже стояли во дворе, продирая заспанные глаза. Кузьминичны во дворе не было. Следом за мной на крыльцо вышел Краснобаев. Он оглядел бомжей, стоявших перед ним.

– Значит, так. У меня к вам вопросы кое-какие имеются. Ответите на них – отпущу всех с миром. Пойдете досыпать. А нет – значит, торчать вам во дворе до скончания века. Понятно?

Никто из мужиков не ответил.

– Я что, неясно выразился? – грозным тоном произнес Викентий. – Тебе, Кирпич, понятно все, что я только что