Таких великих умников среди ребят не отыскалось, а Андрейка в первый раз горько себя укорил за то, что пошел на поводу у нечистого и влил свободные очки характеристик не в то, что ему оказалось действительно необходимо.…А ведь счастье было так близко: не поторопись он, сейчас запросто бы мог отрапортовать о заветной десятке.

Сергей Александрович же, поняв, что его требования вышли несколько завышенными, сделал заход с другой стороны.

— Хорошо, ребята, тогда давайте так, определим среди вас самого интеллектуального. У кого, сколько в этом параметре? Сегодняшнего победителя я лично возьму на карандаш и постараюсь при поступлении к нам предложить ему самые наилучшие условия из всего возможного. — И он на самом деле извлек из кармана блокнотик с карандашом и ожидающе уставился на ребят.

Не сказать, что подобный подход этого делового человека к данному вопросу был неразумным, скорее крайне непривычным и немного шокирующим. Еще не так давно все связанное с Системой теми же церковниками объявлялось греховным, не подлежащим упоминанию. С тех пор нравы в стране заметно смягчились, но все равно, разговоры вслух, в присутствии других людей, о своем системном развитии воспринимались не совсем приличными.

Наконец, кто-то из ребят из второго класса выдал:

— У меня пять.

И тут, как прорвало. Точнее, не так, многие и после только поджимали губы и отводили глаза, но почти сразу же кто-то еще попытался перебить ставку:

— А у меня три, но еще имеется три очка не распределенных свободных очков.

— И у меня есть свободные очки, — поддержал другой.

Даже Семен и тот что-то подобное, вслед за старшеклассниками, закричал. Захотел похвастаться и Андрейка. Он уже рот открыл, чтобы сообщить всему свету о своем, как оказалось, почти выдающемся, по сравнению с другими, достижении, как вдруг… в коридоре за дверью кто-то заорал истошно. А потом, спустя полминуты, когда этот крик затих, а все школьники испуганно попритихли, оттуда же такой отборный мат разнесся….

— Малый царев загиб, — прокомментировал услышанное Витька Благодухов, оказавшийся от Андрейки через стол, напротив. Может, загиб и малый, но лично Андрейка никогда до этого даже близко подобного многоэтажного матерного конструкта не слышал. И даже сейчас, только-только прослушав его весь, несмотря на всю шестерку своего Интеллекта, не смог бы воспроизвести и половины этой сложной словесной композиции.

Меж тем, взрослые члены посиделок, включая их приходящего преподавателя Закона Божьего отца Серафима и управляющего заводом Сергея Николаевича, вместе с его сидевшим тут же помощником, велев всем сидеть и не высовываться, дружной гурьбой отправились за дверь, в коридор, выяснять, кто же там так буянит. Ну, и пара смельчаков, из числа учеников, тоже следом выглянула.

Как они-то после рассказывали, что важный дядька в чиновничьей шинели, там такими словами распекал их сторожа и истопника, Трофимыча, а тот стоял навытяжку перед брызжущим ему в лицо слюной важным гостем и только преданно его ел глазами.

А причиной этого взрыва начальственного негодования стала, как это ни странно, змея, нарисованная Андреем. Непонятно, с какого переляду, но очень важному инспектору на несколько мгновений, при взгляде на нее, показалось, что змеюка эта живая и вот-вот на него бросится.

Плакат, по требованию важного гостя, Трофимыч со стены снял, отец Серафим, проведя наскоро экспертизу сего художественного творения, вынес авторитетный вердикт, что никакой темно-магической заразы данная картинка точно не содержит, а Варвара Аполлоновна тихонько, чтобы никто не слышал, прошептала своему ученику:

— В следующий раз напомни мне, Андрюшка, чтобы я больше не поручала тебе картины для нашей школы рисовать. Впрочем, когда Андрейка уже уходил из школы, он увидел, как бережно его учительница свернула в рулончик нарисованную им картину. И этот подсмотренный им момент моментально примирил мальчика с грубой и ругачей действительностью.

Возвращение ученика домой вышло торжественным и очень радостным. Причем, радость эта вышла даже одновременно с нескольких разных сторон. Сам Андрейка искренне радовался и гордился, что у него сегодня завершилась его первая учебная четверть, а сестренки и даже мать порадовались принесенному им из школы гостинцу. Единственную доставшуюся ему шоколадную конфету Андрейка не съел, а принес домой и самым честным образом аккуратно разделил между тремя имевшимися у него дома женщинами. Ну, барская невидаль же, будет, чем перед подружками хвастаться, а Андрейка и без всяких конфет был в этот день счастлив.

А на следующий день, вместе с первым днем каникул, у мальчишки случилась еще одна радость: поездка вместе с отцом на ярмарку, в соседний город Цетанов. Причем, не просто поездка, хотя даже так было бы очень замечательно: побывать в другом городе, если до этого еще нигде не бывал — уже интересное, запоминающее приключение. Но тут еще и покупки были запланированы, в том числе и для самого Андрейки. Ну, он же растет, и имеющиеся у него обувь и одежки ему уже становятся маловаты, а в старинном купеческом Цетанове цены на устраиваемой там в это время года ярмарке значительно ниже, чем на рынке в их родном городе.

Хотя, говорить в их случае именно про поездку было довольно большой натяжкой. Сани с лошадью их, конечно, сопровождали, как и дядя-Ваня Тюпин в качестве хозяина этого великолепия, только вот большую часть до соседнего города мальчишке и его отцу пришлось пройтись пешком, рядом с санями, присаживаясь на них с краешку и только временами, чтобы немного отдохнуть. А просто у Тюпина еще и свой груз для продажи на той ярмарке имелся. Зима же наступила, все начали резать скот, а в Цетанове перекупщики давали за мясо наилучшую цену, там и речной порт, замерзший, но с огромными продуктовыми складами, и основная магистраль железной дороги были в наличии, мясо оттуда легко доставлялось в места, где цена на него оказывалась значительно выше, чем в их относительно бедном захолустье.

Ну, что, как выразился отец, бешеным собакам двадцать верст — это не крюк. Вышли совсем еще затемно, а с утра, еще до обедни, уже оказались на многолюдной, богатой ярмарке, по сравнению с которой их рынок — очень бледное и жалкое подобие.

Мясо дядя Ваня быстро пристроил, был у него тут знакомый перекупщик, который цены для своих не занижал, а потом они, все втроем, отправились по торговым рядам, покупать все им необходимое. Ну, Тюпин то что-то свое покупал, а для Андрейки тут купили овчинный полушубок и самые настоящие сапоги — самокатки, их еще иногда валенками называют. Признаться,