Шрифт:
Закладка:
— А я не думаю…
— Все же лучше думать: голова человеку дана чтобы именно это и делать. Условия у меня простые: пока вы проект завода составляете, вам будет предоставлена хорошая квартира в Чите или здесь, в Верхнеудинске. Лучше, конечно, в Чите, там уже готовую квартиру подобрать нетрудно, а здесь… хорошую разве что к следующей осени построят. Но здесь погоды получше, да и не самую прекрасную квартиру, но для жизни вполне пригодную, найдем.
— Я не…
— Я не закончил. Когда проект закончите — я надеюсь, что к лету в основном справитесь — поедете к месту будущего рудника и завода. Поначалу оставив семью здесь, но у завода новый город поставлен будет, и там вам разве что не дворец поднимут. Сразу замечу: в городе и гимназии… школы, так их теперь называть нужно, но по сути… в общем, и школы будут, и больница прекрасная — докторов тоже много замечательных к нам уже приехало. И театр воздвигнем. Не сразу, а где-то через год — это я про театр. И да, оклад жалования полагается в тысячу рублей за месяц.
— Тысячу? Вы смеетесь? Да за тысячу…
— Сергей Петрович, забудьте вы уже про кошмары Советской России. У меня деньги те же, что и при императоре были, в серебре и золоте исчисляются. Чтобы вы быстрее к нормальной жизни хотя бы в мыслях вернуться могли, так скажу: пуд говядины на рынке или в магазине моем от пяти до восьми рублей, дюжина яиц — восемь копеек, молока пятифунтовая банка — пятак. И прочее все в сравнимых ценах.
— Гм… но для завода многое придется за границей закупать…
— Американцы готовы продать нам что угодно.
— Американцы дорого просят, уж лучше у шведов закупать или бельгийцев.
— Лучше, но ни те, ни другие нам ничего не продают. А у американцев главное — барыш. Да и выделывают они все невпример быстрее. Стан рельсопрокатный они мне уже в мае привезут, а я его только в декабре заказал.
— Скоро… только, слышал я, что американские станки и работаю недолго.
— Десять лет проработает — уже хорошо. Я с их инженерами, что приехали заказ мой готовить, говорил, так они считают, что за десять лет любые станки устаревают и дешевле новые уже закупать. Согласиться я с ними не могу, как и опровергнуть: не силен я в этой науке. Но, глядя, как в Америке промышленность растет, думаю, что есть что-то, их правоту подтверждающее. Ну как, квартиру вам в Чите готовить?
— Да. Там же и библиотека, наверное, есть приличная…
Мистер Робинсон-старший свои пятьдесят тысяч долларов комиссионных отрабатывал на отлично. Пятьдесят тысяч, поскольку комиссионные он брал за полную комплектную поставку — а в комплект, кроме трактора, входил еще плуг, культиватор, сеялка, жатка и косилка для сена. А в качестве «бесплатного подарка» он добавлял еще и по две стальных бороны. А за отдельную плату (причем уже не ему, а работникам) он организовал «учебные курсы» для русских солдат, ушедших с белыми в Забайкалье, из тех, кто разных механических устройств не боялся. Инструкторов было человек пятьдесят, и по контракту они должны были обучить полторы тысячи русских. Что было не особенно и трудно, ведь мистер Робинсон набрал именно русскоязычных инструкторов.
С окончанием войны в Европе с работой в США стало несколько печально, так что найти профессионалов, согласных за сотню в месяц поехать за океан, было совсем просто. Чуть труднее было найти таких, кто согласился поехать не на три месяца, а на три года — но он нанял и почти полсотни механиков, которым предстояло чинить трактора в случае поломок — правда станки для их мастерских он поставлял за отдельные деньги, хотя и не очень большие.
Конечно, Чита в феврале — не лучшее место для обучения тракторовождению, но, скажем, в Порт-Артуре климат был более приличный — и «учебный центр Робинзона» расположился именно там. Японцы, конечно, скрипели зубами, глядя на русских солдат — но с американцами они решили «по пустякам не ссориться». Да и с неведомым «полковником Андреевым», который все еще держал в заложниках больше двадцати тысяч японских солдат…
И тысяча ожидаемых к середине апреля тракторов обещала существенно двинуть вперед «кормовую базу» забайкальцев, хотя главной проблемой было то, что хотя само по себе Забайкалье — большое, но земель пахотных было крайне немного. Немного, но все же они были, по прикидкам образовавшихся здесь агрономов можно было весной засеять даже чуть больше трехсот тысяч десятин. Правда, один старик из Читы — бывший гимназический учитель, всерьез увлекавшийся изучением родного края — утверждал, что и миллион десятин пределом не будут. Но миллион было пахать и засевать некому, хотя…
Все равно некому. Николай Павлович этого старичка привлек к работе — несложной, по составлению карт земель республики, с указанием где и что можно выращивать или пасти. И вот по поводу «пасти» ни у кого разногласий не было: лучше всех пасти могут буряты. А они сообщили своему хану, что пасти-то им нетрудно, вопрос лишь в том, кого пасти: скотины — после «шалостей» чехов и японцев с беляками — осталось не то чтобы много. И в Монголии избытка скотины не было, так что с пастьбой пока вопрос был отложен. На год: решением «совета ноёнов» было намечено весь приплод текущего года оставить на развод.
Была еще одна небольшая проблема: вообще-то забайкальские мужики рассчитывали, что пахать и сеять им предстоит несколько меньше, чем наметил Николай Павлович, всего примерно с восемьдесят тысяч десятин. Соответственно и семян они не запасли. А несколько небольших зернохранилищ, выстроенных еще в царское время, были абсолютно пусты. Так что тысяча тракторов лишними, конечно, не будут — но и «продовольственную проблему» серьезно не решат. Предложение «закупить семена у американцев» вызвало лишь нездоровый смех у забайкальких аграриев: тамошние семена тутошний климат точно не выдержат.
Немного выручили приамурские казаки, у них удалось закупить довольно приличное количество зерна — но те и не скрывали, что зерно «еще дореволюционное». Так что Николай Павлович особо радужных надежд на грядущий урожай не питал. А на грядущие заводы — очень даже питал, но их вообще ждать нужно было не раньше осени следующего года. Однако
