– В нашем тем более, – не остался старший лейтенант в долгу. – У нас от концентрации внимания порой жизнь зависит…

– Да, наверное, – согласился профессор, но от своего занятия не оторвался.

– А что такое жизнь? – Сергеев сделал вид, что его понесло в философию. – По сути дела, это только момент от рождения и до смерти. И никто не знает ни того, что было до рождения, ни того, что будет после смерти.

– Вы, я полагаю, атеист? – спросил Бадави Ниязович.

– Скорее, фаталист, – ответил Сергеев.

– Это понятия из разных категорий… Я спрашивал про атеиста, подразумевая Веру. Вы человек верующий?

– Если я и верю, то только в Высшие силы. Но при этом понятия не имею, что они собой представляют. А вы?

– Что – я? Верю ли в Высшие силы? Или представляю ли я их? Я – человек старой закалки. Когда-то, когда готовил кандидатскую диссертацию, я вынужден был вступить в коммунистическую партию. При тех условиях жизни общества невозможно было без партбилета сделать научную карьеру. Да, я признаю себя карьеристом, но не в общепринятом понимании этого не слишком благозвучного термина. Просто, сделав карьеру и приобретя определенный авторитет в обществе, я стал в состоянии самостоятельно планировать свою работу и делать то, что мне нравится.

– Извините, профессор, за бестактность, но я хотел бы у вас спросить – а ваш племянник… Он же стал вашим ближайшим помощником… Какую роль в свете своего карьеризма вы отводили ему?

– Вы опять за свое… Давайте сразу поставим все точки над «i». И решим все вопросы с Мурадом. Дело, значит, обстояло так. Изначально я думал, что стоит оставить после себя наследника. Научного наследника. Мурад сначала учился под моим руководством. Потом перевелся в университет в Саудовской Аравии, который и окончил, став бакалавром востоковедения. Однако знания, которые он там получил, меня не совсем устраивали. Он выпустился, скорее, знатоком основ и правил ислама, чем настоящим историком. Честно говоря, я попытался его переучить. И даже взял в эту экспедицию. Более того, я сделал его своим заместителем. У нас с ним не совсем одинаковый профиль образования, тем не менее я рассчитывал увлечь его. Он даже жил со мной в одной палатке. Пока я не заметил, что он слишком часто общается с моей бывшей женой, то есть со своей тетей, которая на определенном периоде взросления Мурада заменила ему мать. Не подумайте ничего плохого. Мурад относился к Светлане Керимовне, как относился бы к настоящей матери, с большим уважением.

– А она к нему? – спросил Сергеев.

– Как мать. Как настоящая мать… И баловала, как собственного сына. Это я со своей стороны старался держать его в строгости и воспитывал в молодом человеке сдержанность, которой ему явно не хватало. Горячая южная кровь в теле играла слишком сильно. Он пошел в своего отца, который из-за своего неумения и нежелания сдерживаться и погиб.

– А как он погиб? Извините уж за бестактный вопрос…

– Его убили. Избили в полиции, тогда еще – в милиции, до такой степени, что он умер. Просто остановили на улице для проверки документов, он заерепенился и не стал показывать документы, хотя они у него были при себе, причем в полном порядке. Его доставили в отделение и там избили дубинками. Четыре дня мучился, отказывался от помощи врачей, а потом умер. Ему отбили легкие и печень, и мочевой пузырь лопнул, вызвав заражение крови. От заражения крови он и умер.

– Ну, так, а за что избили? Только из-за документов?

– За характер… И сын у брата выдался таким же неугомонным. Всегда против всего и всех был. Я пытался его перевоспитать. Но воспитание Светланы Керимовны сводило на «нет» все мои потуги. Она все была готова простить Мураду. И все прощала… Она сама в молодости была мастером спорта по мотогонкам на гаревой дорожке. Был когда-то такой вид спорта. Сейчас вот, честно скажу, не знаю, есть он или уже в Лету канул. И постоянно мотоциклом пользовалась. Говорила, что привыкла к седлу. Однажды, когда Мураду было двенадцать или тринадцать лет, он украл у нее ключи, угнал ее спортивный мотоцикл, попал в аварию, мотоцикл вдребезги, а сам он ногу в колене сломал. Врачи еще боялись, что мальчишка на всю жизнь хромым останется… Но пронесло…

– Какую ногу, правую или левую?

– Кажется, правую. Да, точно – правую. Да какая сейчас-то разница! Беда в том, что Светлане даже мотоцикл было не жалко. Она тогда Мурада на руках носила, пообещала ему мотоцикл купить, и ведь купила. На мои, кстати, деньги… Сначала один на двоих, для себя и для него. Учила его ездить, как и меня в свое время учила. Потом ему еще один мотоцикл купила, уже ему персонально. И опять на мои деньги. Он до сих пор, до самой своей смерти то есть, то на нем, то на моем, то на ее ездил мотоцикле. По своим делам – на своем, если я куда-то пошлю, то на моем, если пошлет Светлана Керимовна, то на ее. Свой держит в ее гараже. И мой вне сезона раскопок там же стоит. Но сейчас – раскопки, вы же сами видели. Сейчас он – рядом с палаткой. Если дождь, в палатку его завожу. Но дожди у нас редкость, сами, наверное, знаете. – Профессор Ниязов, похоже, принял Сергеева за местного, несмотря на славянскую внешность.

В это время с улицы послышался шум дизельного двигателя автомобиля. Двигатель в самом деле неестественно постукивал. Не зря, видимо, мехвод на двигатель накануне жаловался. Но свой движок он, похоже, отремонтировал. По крайней мере, сегодня младший сержант к двигателю так, как минувшим днем, не прислушивался.

– Должно быть, полковник Гаджигусейнов приехал… – высказал предположение Сергеев. – Пойду встречу… Заодно расскажу ему, что от вас узнал, чтобы вам не повторяться…

Профессор тяжко вздохнул и, сглотнув слюну, в знак согласия кивнул.

Сергей Николаевич снял с зарядки футляр с биноклем, надел на шею узкий кожаный ремешок от футляра и вышел из палатки. Сразу за входом, пару метров не доехав до бронетранспортера, стоял микроавтобус Следственного управления, и полковник Гаджигусейнов со старческим кряхтеньем выбирался из него вперед тяжелым задом, одновременно пытаясь застегнуть китель мундира на животе и в то же время, заправляя под брючный ремень кобуру пистолета.

Внешне картина выглядела забавной. Особенно Сергееву, как боевому офицеру, понравилось то, что пистолет у полковника норовил вывалиться из кобуры. Но наконец Нияз Муслимович справился с проблемой, выбрался из микроавтобуса, застегнул китель, кобуру заправил под ремень и сам