Элисса рядом, и впервые за долгое время я ощущаю себя целым. Понимаю, что на четвертый уровень нужно вернуться сегодня и желательно до полуночи, чтобы не поднимать панику, но неприятно думать, что придется надолго расстаться с Элиссой. В одиннадцать на площади меня будет ждать Виктор, прилетевший на арендованном флаере. Есть сегодня, сейчас. Виктор подождет.

Наклонившись, целую Элиссу, она неумело отвечает, и мир перестает существовать.

* * *

В темноте лежим неподвижно, обнявшись, словом боясь разрушить хрупкое равновесие. Элисса первой нарушает тишину.

— Сегодня я первый день спала нормально…

— Да, малыш, я слушал твое послание. Но не хотелось сразу переходить к делу. Во сне ты была другой женщиной, которая спасает мальчика.

Выскальзываю из ее объятий, поднимаю брошенный на пол кардиган, достаю из кармана вчетверо сложенный листок с портретами женщины на одной стороне и фрагментом видения на другой, включаю настольную лампу, разворачиваю лист.

Прикрывшись одеялом, Элисса подползает к столу по кровати и восклицает:

— Это она! Женщина, которой я была. Кто она?

Качаю головой:

— Я не знаю. Гискон тоже не знает, поиск в сети ничего не дал. Но она похожа на тебя. И Гискон с Боэтархом имеют схожие черты. Пунийцы ж женятся только друг на друге, и по сути они все родственники.

— Она живая? Я откуда-то знаю, что да, но ей угрожает опасность.

— Что ты помнишь? Может, всплывет имя.

— Йохан, Иохим… Имя… — она мотает головой. — Было лили «хим» или «хан». Дом явно не жилой, просторный зал, колонны, похоже на храм… Да, наверное, храм. Не здесь, поблизости нет зиккуратов, он стоит прямо на земле. В первом сне ясно, что женщина очень богатая, ее флаер разбился, сын и муж вроде как погибли, а потом — этот мальчик…

— Она точно пунийка.

Поднимаю с пола коммуникатор, смотрю на часы: уже одиннадцать, мне пора идти, но как же не хочется!

— Малыш, мне пора лететь.

— Понимаю, — вздыхает она, обнимая подушку. — У меня плохое предчувствия. Я с детства знала, что долго не проживу…

— Так, прекрати немедленно. Да, я не смогу приходить часто, но мы будем держать связь через знакомого со второго уровня. — Снимаю золотую цепь с символом Танит. — Спасибо, она спасла мне жизнь.

Элисса качает головой.

— Тебе нужнее. Пусть хранит тебя.

Надевая бронежилет, целую девушку в лоб.

— А я буду хранить тебя. Просто надо потерпеть.

Пока она рядом, не могу думать ни о чем другом. Целую ее на прощание, она накидывает халатик и бежит меня провожать босиком, по моей просьбе надевает тапки. Пожимаю руку Тевуртия, обещаю навести справки о женщине из снов Элиссы.

Затем мы втроем идем в кабинет, где я внимательно разглядываю изображения с камер, пытаясь обнаружить слежку. И только убедившись, что чисто, надеваю маску и ухожу, а Элисса, умничка, не идет провожать — у меня может не хватить силы воли, чтобы разжать объятия.

Флаер стоит в условленном месте. Виктор по моей просьбе спустился на третий уровень и арендовал его там. В салоне стягиваю маску, через коммуникатор даю запрос Ра, чтобы предоставил список пунийских семей, которые разбивались на флаерах и женщина выживала, временной период — двадцать лет.

Ра еще не спит, обещает прислать ответы на запросы завтра утром. Приходит нервное сообщение от Наданы, хотя моя команда предупреждена, что я буду поздно, отвечаю всей команде, что лечу домой.

У Тевуртия вообще не думалось, теперь же план дальнейших действий вырисовался отчетливо: найти подход к Магону, примирить его с родом Гисконов — пусть дружат против Боэтарха с Филиными. Но напрямую тут действовать не получится, а не напрямую — у меня нет ресурса, и завтра же займусь внутренними проблемами. А именно — начну набирать десятки для Наданы, Тейна, Вэры и Эда, Лекс останется в штабе, его сила — ум.

Затем проведу беседы с офицерским составом, которые планировал сегодня днем, но не успел, вынесу предупреждение коррумпированным.

Тут-то и пришло понимание, на сколь масштабную задачу я замахнулся. Не дни у меня уйдут, не недели — месяцы. Поди, просмотри всех офицеров со всех участков, найди толкогого, незапятнанного. Занимаясь волокитой, я не смогу качаться, в отличие от Боэтарха, который перебьет моих союзников своими методами — смерти их будут выглядеть естественными: во времена смуты всегда имеют место эпидемии, всяческие стихийные бедствия, войны.

Миранда уже спит, она обосновалась в пустой комнате на втором этаже, Виктор направляется к себе, я — в душ, смотрю на балясины лестницы, вспоминаю колонны из видения с головами Танит, и обрывочные знания в голове складываются в картинку.

— Виктор, погоди-ка. — Гемод останавливается на пороге, оборачивается. — Ты ведь служил в храме Танит. Идем наверх, хочу кое-что тебе показать.

Поднимаемся по лестнице, и я спрашиваю:

— Читал, что в зиккуратах есть лишь молельные комнаты, а сами храмы всегда стоят на земле. Почему?

— Так прочнее связь с богиней, через землю. За последнее время ослабла вера и в Ваала, и в Танит.

— Если брать этих двух божеств, — останавливаюсь у двери в кабинет, не спешу входить, мне важно получить ответ, — то на чьей стороне твоя симпатия? Тебе нужно выбрать, Виктор. Танит или Ваал.

— Значит, правда, что говорили жрецы, — вздыхает он, опустив голову.

— И что же?

— Я служил в храме еще до смуты. Они предрекали, что будет раскол, и Судья не родится.

— Они неправы, Виктор. Судья родится, но не таким, как им хотелось бы. И, если он выживет, мир не погибнет, а тоже изменится. Ответь на мой вопрос честно. И сейчас. Обещаю сохранить твою жизнь, даже если он мне не понравится.

— Танит, — пробормотал Виктор, сжав челюсти.

— Мотивируй.

— Там ко мне были добры.

— Спасибо, Виктор. Значит, будем биться на одной стороне, заходи.

Гемод, лишенный воли, не умеет противиться приказам, а значит, и лгать, и вернее соратника мне не найти. Из ящика стола достаю листы с набросками, разворачиваю к нему, не особо рассчитывая на положительный ответ.

По невозмутимому лицу Виктора прокатывается тень, он бросает на меня испуганный взгляд, и я понимаю — узнал! Я все сделал правильно, выбрав его.

— Кто это, Виктор?

— Госпожа Рианна Боэтарх.

— Что⁈ Кто она Гамилькару?

— Родная младшая сестра.

Теперь понятно, что сходство с Элиссой — не выверт моего подсознания, Рианна — ее