воздержался во время голосования.

— Это всё?

— Почти

Уходил я от Сухишвили с хорошим настроением. Мы, конечно, расстались не друзьями, но точно уже не врагами. Нет, я не простил, ему нападения со спины и не попросил прощения за поставленный бланш.

Но теперь точно знал, что причиной было то, что меня оговорили. Ему сказали, что я грязно выражался в адрес его семьи и матери.

Он понимал, что нападать толпой не по-мужски, но не мог совладать со своими эмоциями.

Я привел ему настолько железобетонные аргументы опровергающие наговор на меня, что он в бешенстве бросился звонить своим друзьям по телефону и убедившись, что я прав, через некоторое время просил прощения сам.

Единственное, чего я не сумел от его добиться так это рассказа о том, кто бил меня сзади. Но время терпит и эта информация может многое поменять. Не зря на комсомольском собрании все ужом извивались, когда я задал вопрос про четвертого.

Вскочив на дедовский велосипед, я решил изучить окрестности своего будущего поста в парке у гостиницы Интурист. И как оказалось не зря. Я никогда не катался тут раньше на велике, да и гулял я в парке довольно редко. Он был далеко от моего дома и не входил в места особого притяжения местных мальчишек. Для подростков здесь мало интересного.

Уединенные лавочки для сбора друзей, игры на гитаре и прочего молодежного досуга можно было найти в нижней части города, намного ближе к дому.

Я купил карту в киоске у входа и стал методично изучать его квадрат за квадратом, делая пометки прямо на карте.

Парк был разбит в девятнадцатом веке, каким-то знаменитым немецким садоводом. В парке был много клумб, скульптур, прудиков, экзотический растений, требующих постоянного ухода. Повсюду сновали смотрители, садовники, научные работники, проводившие тут исследования.

Зная подростковую тягу к разрушению в определенном возрасте, местной молодежи не давали особо разгуляться. Именно поэтому местные подростки тут практически не собиралась.

Как ни странно, после революции парк не только не был заброшен, но и стал более облагороженным и ухоженным.

Молодое Советское правительство национализировало его в двадцатых годах и постаралось превратить парковую зону в монументальный оазис, прибрежную жемчужину для рабочих и крестьян.

За три часа я объездил парк вдоль и поперек.Теперь я знал парк, как свои пять пальцев. Даже лучше. Я знал все лазы сквозь ограду, здания и сооружения, гроты и пещеры, садовые лабиринты, в которых можно было спрятаться или прятать предметы.

Сомневаюсь, что теперь даже патрульные ПМГшники, ответственные за район парка знали о нем больше чем я. День был прожит не зря и я отправился домой.

До пятницы я занимался поисками подходящего вуза.

По косвенным разговорам и рассказам педагогов можно было узнать проходные баллы для поступления.

Репетицию с Машей мы перенесли на субботнее утро, посчитав, что так даже лучше запомнятся движения и ошибки перед выступлением.

Еще, за это время, трижды сделал ходы в шахматной партии с генералом. Я нашел отличную комбинацию угрожающую его ферзю. И технично подвел его к ней. При чем взял ее из книги про Алехина, подаренной самим генералом. Я только немного видоизменил и улучшил атаку, как мне казалось.

Общались и играли мы через его адъютанта или как там назывался его помощник в звании капитана, я не знал.

Каждое утро выходил на пробежку и тренировку на турниках. Я чувствовал небольшой прогресс. Теперь я делал подходы по десять подтягиваний, мне удавалось делать по пять подъемов-переворотов.

Я так же научил тело выполнять «выход» на две руки. Это такое сложное, на первых порах, гимнастическое упражнение когда человек сначала подтягивается на перекладине, а потом переносит грудь в положение над турником, и отжимается двумя руками, полностью их выпрямляя.

Одну тренировку в секции по боксу мне пришлось пропустить, зато на нее сходил Тема. Он целый час взахлеб рассказывал по телефону, про то как ему замечательно поставили хук левой и как нужно двигать ногами, чтобы обрести идеальную механику движения.

Встретиться мне с ним не удалось, потому что его припахали дома клеить обои. В то время это считалось святым занятием. Вся семья собиралась на это захватывающее мероприятие, будто в последний бой.

Женщины варили клейстер из муки и крахмала. Тайна технологии дозировка, пропорции и время приготовления передавались из уст в уста поколениями.

Мужчины шпателями отскабливали предыдущие обои, часто наклеенные в несколько слоев. многим не хватало терпения и они бросали шпатели и лепили новые поверх старых.

Самые педантичные сдирали старые, наклеивали газеты, которые позволяли не только скрывать дефекты и неровности, но и обеспечивали самую лучшую адгезию — прилипаемость новых обоев к стене.

Потом всей гурьбой наносили клеевую массу на подготовленные заранее и лежащие на полу, полосы обоев. Затем складывали их особым образом и приклеивали к стене.

Человек с лучшим глазомером командовал геометрией, остальные при помощи тряпок и полотенец начинали разглаживать бумагу убирая морщинки, выпуклости и складки. Это называлось «гонять пузыри».

Процесс обновления обоев мог занять от пары дней до недели, все зависело от желания и загруженности участников процесса.

Тёмка выпал из жизни на целую вечность — на три дня. В четверг вечером позвонил Осин напомнил, чтобы я не забыл завтра прийти и первое дежурство.

В пятницу я отправился инструктаж в Осину к пятнадцати ноль-ноль. Нас собрали в одном из помещений. Пришедших в отделение, будущих членов «ДНД» — добровольной народной дружины, было совсем немного. Человек десять или одиннадцать. В основном это были работяги с предприятий, который по разным причинам согласились на участие в охране общественного порядка. Из разговоров я понял, что добровольцев среди них не было. Кто-то шел из-за предоставляемых отгулов, другие брали общественную нагрузку по настоянию руководства.

Усадив на скамейки, нам зачитали постановление Совета Министров о охране общественного порядка и организации добровольных народных дружин.

Инструктор, молодой младший лейтенант рассказывал, что триста тысяч граждан СССР помогают милиции поддерживать порядок на добровольных началах. Дальше он рассказал о принципах работы дружины, взаимодействии с милицией, правах и обязанностях.

А на нас возлагалась не мало. Мы должны были помогать в борьбе с пьянством, хулиганством, хищении социалистической собственности, спекуляцией и самогоноварением.

Кроме прочих пунктов, мы должны были агитировать за развитие физкультуры и спорта, правильного поведения в обществе, обеспечивать общественный порядок на культмассовых мероприятиях.

Правда в участие в ДНД давало еще и некоторые плюшки. Оказывается мы могли проверять документы, в том числе и на тачки, задерживать преступников и нарушителей и доставлять их в отделения.

Беспрепятственно входить на территорию общественных заведений, пользоваться чужими телефонами и транспортом в случае острой необходимости.

А нападение на дружинников расценивалось так же, как и нападение на сотрудника.

Я не думал, что в стране так много дружинников. Видимо, руководство МВД не желало расширять штат, вот и нашли выход.

После инструктажа, часа в четыре дня нас оформили, выдали значки, повязки и удостоверения. Младший лейтенант поздравил, распределил посты между новоявленными ДНДшниками, но мне сказал, чтобы я ждал сержанта Осина.

Я ждал не долго. Сержант Осин явился не запылился, улыбающийся во весь рот.

— Какие люди! И без охраны, — он с размаху протянул ладонь для рукопожатия, как старому доброму приятелю.

Я поздоровался сдержанно, но крепко стиснув протянутую руку. Дед всегда учил меня, что люди могут забыть мое имя, фамилию, место работы или учебы, но они никогда не забудут крепкого мужского рукопожатия.

Поэтому Максим Бодров с самого детства жал руку знакомым что есть сил.

Осин почувствовал, но ничего не сказал.

— Так. Молодой и активный. Инструктаж прошел?

Я молча кивнул головой

— Вопросы остались?

— Вот думаю, товарищ сержант, на хрена я вам сдался? Я не самая подходящая личность для ДНД.

— Это почему еще?

— Ну во-первых, возраст. Во-вторых, турнули меня из комсомола. В-третьих, как вы сами заметили в гостинице, желанием быть дружинником, я не горю

— Ой, а что возраст? Забыл я, что тебе через месяц восемнадцать исполняется? Ай-беда, — сержант улыбался и говорил издевательским тоном, — ну ничего, отвечу по закону. Хотя в виде исключения можно и с шестнадцати брать. Шляпа, если нельзя было бы, то тебе ксиву бы не выписали.

Он явно входил в раж и пёрся от своих артистических талантов.

— Что там второе? Исключили из комсомола? Так это просто первичная ячейка приняла решение об исключении. Его, решение, еще должны в Райкоме комсомола утвердить. Тогда и будем считать, что тебя, как