вертясь с бока на бок. А когда сон, наконец, пришел, то не принес облегчения — дурные, тяжелые сновидения внезапно нахлынули на него, опутав вязкой пеленой и удерживая на тонкой границе между миром грез и явью. И как ни старался молодой принц, перебраться ни на ту, ни на другую сторону не получалось.

Вероятно, поэтому он услышал не сразу. Юноша проснулся от неразборчивого бормотания, раздававшегося где-то совсем рядом. Уже рассвело, и пару секунд его глаза привыкали к неяркому свету, пробивающемуся сквозь плотную занавесь древесных крон. Открыв глаза, он чуть не вскрикнул от удивления. Буквально в паре футов, практически вплотную к нему, стояло мерзкое человекоподобное существо с буровато-зеленой кожей. Оно имело тощее, хилое тельце и непропорционально большую, похожую на репу, голову. Широкий рот открывал взгляду два ряда мелких игловидных зубов. Пальцы на руках и ногах заканчивались длинными кривыми когтями. “Гремлин!” — моментально понял Тристан. Ему доводилось раньше встречать этих тварей в Корнуолле. Там, как и во многих других частях Логрии, леса и болота буквально кишели ими, но подходить к человеческим поселениям они отваживались крайне редко. Помимо численности, гремлины славились необычайной трусливостью, и если и нападали на людей, то почти всегда где-то в глуши и всегда — большими толпами. Этот же поражал не только своей смелостью, но и размерами — гремлины, виденные юным принцем на родине, величиной едва доходили ему до колена, а новый знакомец, пожалуй, пришелся бы ростом по пояс. Незваный гость, посапывая, деловито копался в содержимом седельной сумки, тщательно обнюхивая каждый извлеченный предмет и швыряя за спину все, что не вызывало у него интереса. Его большие треугольные уши, похожие на листья лопуха, дрожали и подергивались от любопытства. Несмотря на страх перед людьми, гремлины испытывали почти маниакальную тягу ко всему, что было сделано человеческими руками.

На счастье Тристана, чудище было слишком занято процессом, чтобы обратить на него внимание. Стараясь не издавать ни звука, юноша потянулся рукой за спину — туда, где накануне положил меч. Но ладонь нащупала лишь голую, холодную землю. Тут уж стало не до внезапности — он резко вскочил на ноги, оглядывая стоянку, но меча и след простыл. Вместо оружия он обнаружил нечто иное — маленький воришка явился не один. Двое его собратьев, примерно того же размера, накинулись на Аду, привязанную к дереву неподалеку. Один гремлин, сидя у нее на загривке, резкими движениями срывал с головы уздечку, а второй отчаянно пытался перегрызть поводья, которыми кобыла была привязана. Лошадь и сама могла бы справиться с уродцами — ударом копыта она спокойно бы размозжила им головы — но, стреноженная на ночь, оказалась скована в движениях и могла лишь бешено брыкаться. Тристан кинулся было на помощь верному скакуну, но взвыл от боли, едва тронулся с места — гремлин, распотрошивший сумку, повис на его ноге, вцепившись зубами в бедро. Хоть он и был невелик, но многочисленные, похожие на маленькие шила зубы глубоко впивались в кожу, причиняя сильную боль. Юноша несколько раз ударил тварь кулаком по голове, но заметного эффекта это не произвело. Тогда он, как мог, допрыгал до ближайшего дерева и принялся со всей силы колошматить ногой о ствол. После нескольких ударов гремлин ослабил хватку и, оглушенный, сполз по стволу вниз.

Кровь тонкой струйкой сочилась из раны, но сейчас было не до того. Схватив с земли удачно подвернувшуюся корягу, Тристан, слегка прихрамывая, поспешил к Аде. Завидев противника, вредители бросили свое занятие и попытались вступить в бой. Первый, ловко спрыгнув с головы лошади, возник перед молодым принцем и угрожающе зашипел, пытаясь, видимо, напугать его. Тристан, однако, не испугался, а вместо этого со всего размаху врезал гаденышу корягой. Громко взвизгнув, тот отправился в полет далеко за пределы поляны. Второй гремлин попытался схватить его за ногу, но теперь Тристан вовремя отпрыгнул, огрев врага палкой по голове. Тварь растянулась на земле, и юноша принялся колотить ее, пока не выбил весь дух.

Как только началась заваруха, остатки сна мгновенно слетели, и теперь все его чувства привычно обострились до предела. Потомок Керна как раз собирался подойти успокоить Аду, когда его чуткий слух уловил движение за спиной. Юноша резко обернулся, готовый встретить любую опасность. Недостаточно резко. Острая боль ударила в боковую часть лба, точно невидимый кинжал. Сквозь пелену, наплывшую на глаза, молодой наследник разглядел еще одного гремлина, сжимающего в кулаке камень и поднимающего руку для нового броска. За ним, со стороны противоположного края оврага, возникли двое его друзей. Едва увернувшись от очередного снаряда, Тристан в два прыжка преодолел расстояние до центра поляны и обрушил страшной силы удар на мерзкого коротышку. Тот, однако, проявил недюжинную сноровку и увернулся от атаки, сулившей ему неминуемую гибель. Вместо головы гремлина импровизированное оружие корнуольского воина встретилось с огромным валуном, и с громким треском разлетелось в щепки. В руках принца остался жалкий огрызок. Но Тристана, не на шутку разъяренного наглостью маленьких тварей, подобная мелочь остановить не могла. Отбросив ставшую бесполезной корягу, он сгреб уродца за горло и, подняв перед собой, сдавил что есть силы. Гремлин брыкался, дрыгал конечностями, отчаянно пытаясь вырваться, но тщетно — хватка Тристана была железной. Наконец тварь дернулась последний раз и обмякла. Юноша отбросил бездыханное тело и повернулся лицом к новым противникам.

Не успел он что-либо предпринять, как оказался на земле. Два других гремлина, вооружившись веревкой из его седельной сумки, натянули ее на уровне колена и Тристан, не заметив, споткнулся и рухнул лицом вниз. Твари с торжествующим воплем запрыгнули на него и принялись колотить какими-то подручными предметами, вероятно, все из той же сумки. Не без труда принцу, с громкой руганью, удалось скинуть одного с себя, после чего он, сцапав за руку второго, перекатился по земле. Теперь уже он нависал над гремлином. Схватив первый попавшийся под руку предмет, — им оказался небольшой походный котелок, в котором он накануне кипятил воду — Тристан принялся со всей силы колошматить ненавистного уродца по голове. Когда верхняя часть туловища мелкого воришки превратилась в серо-бурое месиво, вконец озверевший воин, тяжело дыша, поднялся на ноги. Глазами он выискивал последнего супостата, с твердым намерением расправиться с ним максимально жестоким способом. Тот, видимо, уловил его намерение, ибо юноша успел заметить лишь кончики его ушей, мелькнувшие меж деревьев на другом краю оврага. Оставшись с человеком один на один, этот гремлин наконец-то проявил свойственные его сородичам из Логрии инстинкты и предпочел ретироваться. На какое-то время над поляной