Шрифт:
Закладка:
Ксен: Известно, что необрезан.
Император: Значит, не в том заключается благочестие, чтобы обрезываться. Если бы, как сказано, в этом состоял самый смысл веры, не были бы люди, жившие до Авраама, и сам он до тех пор, пока не обрезал крайнюю плоть, святыми и друзьями Божиими. Так что нечто иное через это предусматривалось. Поскольку по известным Богу причинам, — а ум Господень никто не знает (Рим. 11,34), — потомкам Авраама предстояло четыреста лет рабствовать в Египте (Исх. 12,40), а затем оттуда с главой высокой и великой силой выйти, избавившись от тяжелейшего рабства, Аврааму, а через него всем его потомкам было дано от Бога обрезание (Быт. 17, 10-13), чтобы во время пребывания на чужбине они отличались от египтян, как некие меченые овцы, а когда должны будут уйти, легко и как можно более безболезненно от необрезанных египтян отделились. Не будь у них тогда такого знака, ни другие их по прошествии чрезвычайно большого времени от себя не отличали бы, ни, мне кажется, они себя от других. А потому им и нелегко было бы уйти, столь трудноотличимым.
Еще одно свидетельство тебе того, что обрезание — не догмат веры, тот факт, что женщины не обрезываются. Ты ведь не скажешь, что Бог хотел, чтобы мужчины были благочестивы, а женщины нет.
Самое же ясное доказательство моей правоты то, что, когда евреи вышли из Египта, в течение сорока лет их пути через пустыню ни один из них не был обрезан. А когда они собирались силой кивота, как я ранее сказал, перейти Иордан, Иисус Навин по Божиему повелению всех снова обрезал (Ис. Нав. 5, 2-8), чтобы обрезание было неким знаком этого народа и отличало его от иноплеменных народов, с которыми ему предстояло смешаться. Так что первой причиной повеления обрезываться было пребывание ваших предков в Египте, а второй — смешение с иноплеменниками из близлежащих мест после перехода через Иордан.
Но есть еще некая причина сверх этих: поскольку предстояло Христу быть распятым ими по плоти, а им из-за крайней степени дерзости впасть в жестокие беды, городу их совершенно погибнуть, а оказавшемуся в изгнании народу стать всем подвластным и повсюду рассеянным, предусматривалось, что благодаря обрезанию они будут всем заметны и отовсюду как скверна гонимы, что и можно видеть, как ты хорошо знаешь.
А о том, что Богу мало нужно было такое обрезание, послушай слова Моисея, сказанные в те дни: «Итак, обрежьте крайнюю плоть сердца вашего и не будьте впредь жестоковыйны; ибо Господь Бог ваш есть Бог богов и Владыка владык» (Втор. 10,16-17). И пророк Иеремия говорит: «Распашите себе целину и не сейте в тернии. Обрежьте себя для Господа и снимите крайнюю плоть с сердца вашего» (Иер. 4,3-4). Не одни только Моисей и Иеремия, но и многие другие пророки думали, что истинное и угодное Богу обрезание — это оставление зол, отогнание от сердца злопамятства, зависти и тому подобного. Ведь изгнавший и отринувший от души таковое поистине обрезан (см.: Кол. 2, 11). Ибо Бог не создал в нашем теле ничего лишнего, бесполезного или скверного, отрезав что и отбросив, мы могли бы думать, что хорошо поступили, но все там «очень хорошо» (Быт. 1,31), и одно соединено с другим, и все доведено до взаимного соответствия с целью совершенства и красоты, и лишнего среди этого нет ничего. А вот сообщающиеся нашим душам извне от невнимательности прегрешения и устремления ко злу — их-то Бог через пророков и повелевает нам обрезывать и говорит, что такое обрезание Ему приятно. Если же кто-нибудь плотью обрежется, устремлений же души ко злу, всячески пресекая, не подавит, то такое обрезание, как ты слышал, пророки ясно называют тщетным. Послушай-ка, что Бог говорит в книге Левит: «Преступили и презрели Меня, и ходили предо Мной с хитростью, и Я ходил с ними с хитростью, и погублю их в земле врагов их; тогда покорится необрезанное сердце их» (ср.: Лев. 26,40-41). Вот что говорится о том, в отсутствии чего ты неким образом обвиняешь нас, говоря, что мы необрезанные и не соблюдаем субботы, праздники и прочее.
А поскольку, как мне кажется, об этом сказано достаточно, пора уже, как обещано, коснуться и темы воплощения Христова. Тебе же следует не как-нибудь и между прочим, а усердно и серьезно и по возможности как бы очищенными мыслью и слухом воспринять речь на столь важную тему. И кстати было бы то, что знаешь, добавить к тому, чего не ведаешь, — для ясности смысла. Слушай же.
Бог, захотев все это — т. е. всю умственную и чувственную тварь — создать из не-сущего, прежде всего сотворил ангельские чины, т. е. престолы, херувимов, серафимов, господства, силы, власти, начала, архангелов и ангелов,[91] — то ли в виде огня невещественного и бестелесного, то ли в виде какой-то другой природы, но представлять себе их нужно как можно ближе к поименованному. Один же из главных среди этих чинов, увидев, как он красив, сколь он светел, прекрасен и нематериально бестелесен, как то и подобает ангельскому естеству, не на добро воспользовался данными ему благами и свободой воли и неразумно восстал против создавшего его Бога, и, надувшись суетной и легкомысленной гордыней, возвысил на небо язык свой и похулил сотворившего его Бога. «Поставлю, — сказал он, — престол мой на облаках и буду подобен Всевышнему» (Ис. 14, 13-14). И тут же святой Денница, бывший единочинным согражданином прочих ангелов, оказался чужд их неизреченной красоты и радостнейшего пребывания и стал тьмой вместо света, грешным вместо святого, умом заблуждающимся вместо ума ангельского.
Пропуская середину, т. е. сотворение неба, земли и того, что на них, ибо распространяться об этом нет никакого смысла, мы видим, что Моисей говорит, что Бог насадил на востоке рай (Быт. 2, 8), а человека, который возделывал бы его, не было. И потому, пожелав разом и завершить сотворение вышнего мира, и создать возделывателя этого необычайного сада, Бог сказал: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт. 1,26). Так вот, посмотрим, кому Бог сказал «сотворим человека». Ведь это слово «сотворим» свидетельствует о наличии некоего единства воли, и Писание изображает дело так, что Бог с кем-то беседует. Будем ли говорить, что Бог сказал это ангелам? Но это невозможно: кому-то подобному Себе Бог сказал «сотворим человека»; ангел же, даже невозможно сказать, насколько
