Шрифт:
Закладка:
Если бы не обстоятельства, то выражение лица пирата можно было назвать комичным. Он выглядел так, будто лезвие у него под рёбрами очень его удивило. Но Эррудун уже видел такое. Это не удивление. То был страх умиравшего человека, неготового принять кончину. Пират пытался вдохнуть или выдохнуть, но издавал лишь невнятное кряхтение. Из уголка губ у него потекла струйка крови — вероятно, лезвие тесака при ударе пронзило лёгкое. Эррудун, придерживая, помог опуститься пирату на пол. Тот схватился за поддерживающую его руку, будто утопающий.
Эррудун дождался, когда пират издаст последний звук и закрыл его остекленевшие глаза. Он забрал свой меч, даже не вытерев его от крови. Тяжело дыша, взмокший от битвы, он отправился к двери, ведущей на палубу.
Там его дожидались по меньшей мере три дюжины пиратов, стоявшие вдоль бортов. У грот-мачты стояло пятеро наёмников Сэльвуда — остальных было велено оставить на берегу. Все пятеро смотрели на Эррудуна со смесью удивления и уважения. Когда они вернутся на берег, то расскажут об этом другим наёмникам. А те поведают слухи о победе Эррудуна над тремя пиратами остальным в армии Изугара, как только все они вернутся в Рандван Ди Арде.
Когда Эррудун вышел, по толпе прошёл ропот, который быстро стих. Пираты во все глаза смотрели на Эррудуна, его одежды и меч, покрытые кровью их товарищей, на свежую рану на плече. Они явно дожидались не его появления. Эррудун обернулся. На шканцах, у штурвала, стоял капитан Адалсйор. Он хищно улыбался.
— Что ж, кажется, этот господин прошёл наше маленькое испытание с честью, — обратился он к команде, не сводя глаз с Эррудуна. — Ты доказал, что в бою — даже на корабле — не представляешь собой кусок пресного мяса. Но абордаж считается успешным лишь тогда, когда повержен капитан корабля. А потому…
Адалсйор одним прыжком перемахнул через резные ограждения и приземлился напротив Эррудуна.
— Сразись со мной, — закончил он фразу, доставая короткую абордажную саблю.
Эррудун ответил ему тяжёлым взглядом. Он мог бы сказать, что изначально договор был другой. Мог бы попытаться взывать к разуму и логике, говорить о том, что пиратский вожак лишает себя шанса заработать ради развлечения и показной бравады. Но Эррудун не стал этого делать. Он тяжело вздохнул, покрепче сжал меч и принял боевую стойку.
Над палубой воцарилось гробовое молчание, нарушаемое лишь шумом волн. Противники смотрели друг другу глаза в глаза. Каждый клинок остриём был направлен в лицо соперника. Между Эррудуном и Адалсйором оставалось не больше двух-трёх шагов. Каждый из них застыл, исполненный готовности отразить удар или нанести его. Но ни один не спешил напасть первым. И с каждой секундой, что они стояли друг напротив друга, нервное напряжение росло.
— Ха-ха-ха! — засмеялся наконец Адалсйор. Он встал в непринуждённую позу и спрятал саблю в ножны. — Чёрт бы меня побрал! А ты меня удивил. Смелый, кровожадный и удачливый сукин сын! Такие и становятся капитанами.
Эррудун продолжал стоять с мечом на изготовку. Каждый мускул его тела был напряжён в готовности отреагировать на любой резкий выпад Адалсйора или его пиратов.
— Да расслабься ты — у нас же был уговор, — Адалсйор сделал шаг навстречу Эррудуну. — Я не из тех ублюдков, что бросают слова на ветер. Правда, парни? — громко спросил он у команды.
Ответом ему стало громогласное подтверждение.
— Идём в мою каюту, — Адалсйор положил руку на здоровое плечо Эррудуна. А затем, снова громко, чтобы расслышала вся команда, выкрикнул: — Время считать монеты!
И под громогласное ликование пиратов, отреагировавших на слова капитана, Эррудун наконец опустил меч и пошёл вслед за Адалсйором.
— Итак, тебе нужны мои корабли? — спросил вожак пиратов, когда они оказались в каюте.
— Корабли с командой.
— И что же ты собираешься с ними делать?
— Я уже сказал — воевать.
— Да, но воевать с кем? — Адалсйор смотрел на собеседника, слегка прищурившись.
— Этого я не могу сообщить.
— И почему же?
— Потому что слухи и сведения продаются не хуже кораблей и армий, а мои враги не должны ничего обо мне знать.
— Ха! Чёрт побери, твоя правда! — весело согласился Адалсйор. — Но мне всё же нужно знать, где ты будешь воевать, иначе я не смогу выбрать корабли для тебя.
— Мне нравится этот, — сказал в ответ Эррудун.
Адалсйор смерил его суровым взглядом, будто выбирая пытку за дерзость. Но затем рассмеялся.
— Ха-ха-ха! Паскуда! Ещё бы он тебе не нравился! Это моё судно, и оно лучшее из тех, что ходят в трёх морях.
Эррудун промолчал.
— Ладно, пёс с тобой. Не отвечай, куда идёшь. Просто скажи, будешь воевать на суше или на море?
— На суше. Но там есть река. Твои пираты нужны мне там.
— Значит, река. Вот и славно, господин Эррудун. Я дам тебе два десятка судов по тридцать-сорок человек в команде.
— Двадцать таких кораблей наверняка дорого мне обойдутся.
— Нет-нет-нет, таких кораблей ты не получишь, — сказал Адалсйор и, не давая собеседнику его перебить, продолжил: — Видишь ли, господин Эррудун, ты можешь быть искусен в бою на мечах, но в морском промысле ты не смыслишь ни хрена. Судно, подобное этому, в речных водах будет сродни твоему мечу в качестве столового прибора. Вроде большой и острый, а мясо нарезать неудобно.
Эррудун сжал зубы и нахмурился.
— Такие корабли, как мой, прекрасны на большой воде. А моя команда — это лучшие морские разбойники, которые не упустят добычи. Но у реки другие законы. И мои парни, и мой корабль погибнут там раньше, чем я выкрикну «На абордаж!». Но я дам тебе двадцать речных кораблей с командами. Они меньше, но на реке будут как нельзя кстати. А речные пираты привыкли грабить не только корабли, но и совершать набеги на сушу.
Эррудун слегка расслабился. Не было похоже, что Адалсйор пытается его обмануть.
— Хорошо. Но один морской корабль я тоже возьму.
— И зачем же? — не скрывая недовольства, спросил Адалсйор.
— Мне нужно добраться до
