каждого дворянина и его обязанность. Браватта — это мятеж дворянина, который считает, что его сюзерен совершает ошибку. И, если у верного вассала нет других способов донести свое видение до господина, если разговоры не приносят результата, он вывешивает на стенах своего замка флаги с двумя сломанными копьями и входит в браватту. С этого момента у него лишь два пути: сюзерен возьмет его замок штурмом и докажет его неправоту, либо он же выслушает вассала и возьмет курс на устранение ошибок, из-за которых верный ему дворянин встал на путь браватты.

“Наш барон — просто добрый дедушка!” — Бенедикт да Гора сидел на своем месте и на лице его была привычная маска — рассеянная улыбка молодого повесы, которому все это ужасно наскучило: — “Сказочка на ночь для маленьких аристократов! Растите большими и сильными, слушайтесь папу и маму, а если овсяная каша по утрам кажется вам нарушением ваших прав, вешайте флаги браватты на спинках своих кроватей. И тогда: либо мама поймет, что вы не любите овсянку, либо папа выпорет так, что ближайшую триду будете спать только на животе!”

— Это путь самопожертвования! — меж тем продолжал в полной тишине барон да Урсу. — Вставший на него дворянин готов отдать свою жизнь, чтобы донести до сюзерена ошибочность его позиции и политики. Но даже в смерти своей…

Словно зачарованные дворяне смотрели на говорившего и кивали. Барон раскраснелся, голос его, до этого негромкий, набрал силу, глубину, убедительность. Так и должно говорить старое дворянство, такими ценностями оно и должно жить: честь, благородство, самопожертвование, отвага! За этими словами прекрасно прячутся истинные мотивы: жадность, жажда власти, обида и недооцененность.

“Это надо прекращать, а то дворяне помоложе того глядишь и поверят во весь этот бред”.

Но никто не торопился. Даже маркиз Фрейланг невозмутимо молчал, внимательно глядя на старого барона. Видимо, раздумывая — свернуть ему шею голыми руками или приказать арбалетчикам стрелять?

— Синьор да Урсу! — да Гора прервал старика взмахом руки. Откинулся на спинку стула. Это его работа. Проспал или нет, а надо спасать положение. — Это все очень интересно и познавательно, клянусь мощами святого Донаты! Где еще узнаешь такие интересные факты, как не на заседании герцогского Совета?

Смешки в зале. В основном молодые сентарии. Верный путь.

— Но у меня сегодня к четвертому колоколу назначена встреча с дамой, и я боюсь, что если вы продолжите эту лекцию, я безнадежно опоздаю! И опозорю, таким образом, все дворянство Фрейвелинга!

Реакцией на слова да Гора стал смех. Как и было запланировано. Это хорошо! Когда люди смеются, они меньше всего расположены делать разные глупости из арсенала благородных. Смеялись молодые дворяне, гулко похохатывали мужчины в возрасте, улыбались в седые усы и бороды старики. К несчастью, все смеющиеся принадлежали к лагерю сторонников маркиза. А вот барон да Урсу, его люди, а главное — нейтрально настроенные дворяне, ради которых весь этот спектакль и ставился, даже не улыбались. Выжидательно смотрели на пикировку фракций и ждали момента, когда продажа их голосов станет максимально выгодной.

“Плохо!” — страх приближающегося поражения (пока да Урсу бил его по всем фронтам) и бешенство от бессилия что-либо изменить, захлестывали Бенедикта, каким-то чудом еще удерживающего на лице маску легкомысленного аристократа.

— Вы находите это смешным? — прокаркал да Урсу, когда смешки в зале улеглись.

— Помилуйте, барон! Не только я! Но, Единого ради, зачем эта речь о браватте? Я думаю каждому из нас няньки и кормилицы рассказывали такие истории. И мы прекрасно знаем, — да Гора обвел взглядом зал, приглашая всех согласится со своим утверждением. — Мы прекрасно знаем, что такое браватта. Однако, похоже, только вы здесь осведомлены о причинах, которые толкнули графа да Вэнни на этот путь?

Взгляды собрания скрестились на старом бароне.

“Ну давай, старикан! Выкручивайся! Тебе мог донести кто-то из дворцовых слуг, что вчера прибыл гонец из Торуга. Но откуда ты можешь знать о мотивах мятежника? На этом еще можно сыграть!”

Несколько ударов сердца да Урсу держал паузу, меряясь взглядами с да Гора. Словно в зале были только они одни. Затем проговорил:

— Мне доподлинно неизвестны мотивы графа да Вэнни…

“Ну конечно!”

— …но я могу о них догадываться! Как и каждый истинный дворянин в этом зале! Это крик! Крик о помощи настоящего тана, который видит, как рушатся устои нашего сословия! Как попираются обычаи!

— Проклятые сентарии! — выкрик из группы оппозиции. Запланированный и исполненный в свой срок.

“Выкрутился, старая сволочь!”

— Я полагаю, графа возмутили законы, которые приняты в этом зале. И то, что законы эти принимают купцы и лавочники, а не дворянство, которое и должно нести ответственность за будущее страны! — на словах да Урсо про купцов и лавочников, сидящий рядом с ним князь ал Аору даже не поморщился, хотя совсем недавно демонстрировал совсем другую реакцию. — Граф да Вэнни — герой битвы при Игусе! Он проливал свою кровь за нашу страну, но теперь его голос тонет в реве тех, кто купил титул или женился на нем! Он не может сказать так, чтобы его услышали! Вот почему, я думаю, он встал на путь браватты!

Поверх вновь поднимающегося гула голосов: в поддержку графа и против него, — легли тяжелой ледяной плитой слова маркиза Фрейланга.

— И вы предлагаете великой герцогине прибыть к замку мятежника и выслушать его претензии? Я вас правильно понял, барон да Урсу?

— Или так или, согласно обычаю, взять его замок приступом!

Бенедикту показалось, что на этой фразе старик хитро улыбнулся одними глазами. Он захлопнул ловушку. И, чего бы он ни добивался, цели достиг.

“Осел! Проклятый осел!” — глядя на то, как рушится последняя надежда провести сегодня вопрос о Конфедерации, Бенедикт клял себя последними словами. Ярость, клокотавшая в его груди, требовала выхода. Но не находила его. — “Ты считал, что таны не способны объединиться? Что старые пеньки не могут быть противниками? Идиот! Молокосос!”

Барон да Урсу провел классическую вилку, разыграв партию так, что любое действие его противников, приводило лишь к их поражению.

Герцогиня не может поехать в Торуг, чтобы выслушать претензии графа, — это станет признанием ошибок ее правительства, а значит от Фрейланга отойдут те дворяне, что держали нейтралитет, но в большинстве вопросов, его поддерживали. И отойдут в сторону барона да Урсу и его сторонников. А значит оппозиция усилится, по меньшей мере на четыре голоса.

Герцогиня не может